– И если этот клятый приграничник останется сидеть за твоим столом, а не лежать под ним, считай, я с тобой в ссоре, Хантли! – буркнул, выходя, граф Аргайл.
Патрик Хепберн только улыбнулся ему вслед. Гиллеспи Роя Арчибальда Кемпбелла, четвертого графа Аргайла, он знал еще с юности, со времен бесшабашных каникул у Джорджа в гостях, и, право, за последние пятнадцать лет тот ничуть не изменился. Излишняя чувствительность, как таковая, была вовсе не свойственная племяннику епископа Брихина, однако Белокурый впервые за два с лишним года наконец-то снова был как рыба в воде. Попойка в честь возвращения Босуэлла ко двору удалась: лорд Джордж Ситон, конечно, ушел своими ногами, но графа Сазерленда, миловидного юношу восемнадцати лет, слуги вынесли четвертью часа раньше – молодому Джону Гордону не удалось угнаться за четырьмя тридцатилетними выпивохами, двое из которых были горцы, а третий – рейдер.
Теперь старые друзья остались вдвоем.
– Итак, ты вернулся?
Камин в покоях графа Хантли пылал, как в аду, что ничуть не лишне в холодном марте. И виски отменный – с собственных вискикурен Хантли, с золотой искрой, с торфяным дымком, Босуэлл наслаждался каждым глотком, перекатывая жгучую влагу на языке.
– Вернулся, Джорджи…
– Надолго ли?
– Там посмотрим.
– И что ты намерен делать?
– Что делать? Ну, почему мне все задают этот странный вопрос? Ничего, ровным счетом ничего, Джорджи… развлекать себя в меру своей испорченности, насколько это возможно при дворе благочестивой вдовы.
– Ничего?! Ах ты, скользкая тварь! Кому ты врешь, Босуэлл? Ты нагло врешь родственнику, другу и сообщнику по стольким невероятным проказам! Как будто я поверю тебе хоть на миг… но откуда ты взялся, черт везучий?! Да еще так вовремя? Никто ж не знал про твое возвращение, и я слышал, как там ахали в галерее, пока ты проходил меж людьми – да, это было красиво! Держу пари, ни одна живая душа не подозревала, что ты уже здесь, и явился требовать свое законное место при дворе.
– Ну, почему ж… кое-кто знал. Хей и Клидсдейл, к примеру…
– Твои рейдеры не в счет.
– И те, кто не поленился прочесть штандарты на Солуэе…
– Там была пятиконечная звезда Бинстонов.
– И все прочие, кому достало ума отступить от моих земель, прослышав о возвращении хозяина – Скотты. Старина Уолтер, чтоб вовремя примкнуть к сильным и справедливым, неоднократно пытался выведать, за кого будет стоять Босуэлл…
– И за кого он будет стоять?
– Пока не понял.
– Ясно, – Гордон усмехнулся, приподнял бокал в адрес собутыльника. – Значит, за себя, как обычно.
– Ну, это как водится. И – да, мне очень пригодился ваш тартан, в пути и по возвращении.
– Всегда пожалуйста, ты же на четверть – наш…
Собственно, их кровь была перемешана до полной путаницы – с тех пор, как Стюарты изрядно потоптались по каждому знатному роду Шотландии, все кругом были друг другу кузены. Аргайл и Сазерленд оба приходились родней Хепберну через Джорджа Гордона.
– И далеко ты скитался?
– И не спрашивай… как-нибудь расскажу тебе отдельно.
– У сассенахов?
– У них тоже, посмотрел, как Большой Гарри подбирал себе новую жену… было весьма занимательно. Он ей через полгода голову отрубил, но я уже этого не дождался. Отправился на континент – Дания, Фландрия, Франция, Италия… даже до Венеции добрался.
– А правду говорят, – и глаза Хантли блеснули, – что у них там шлюхи… венецианские – особенно умелые, а?
Сияющая улыбка Фаустины мелькнула в памяти золотым видением и пропала.
– Шлюхи как шлюхи, – пожал плечами Босуэлл. – Но дороже наших, это точно. Да, кстати… я же теперь – протестант.
– Кровь Христова! – Гордон даже слегка протрезвел. – В самом деле?! И как тебя угораздило, Патрик?
Босуэлл окинул кузена совсем не хмельным взглядом, потом засмеялся, похлопал того по плечу:
– Ладно, Джорджи, не пугайся так… я пошутил.
– Ну и шутки у тебя, родич… ты смотри, при королеве не пошути так.
– А что, это сильно уронило бы меня в ее глазах?
– Сам думай, коли у нее – по четыре мессы в день.
– Н-да, – пробормотал Босуэлл. – Это создает определенные трудности…
Если случился в ней трепет чувств, то только от внезапности, поначалу. Королева-мать была поглощена своим благочестием и своими заботами, и не только не предложила Босуэллу остаться жить во дворце, но и вообще никак не отметила его появление среди придворных. Она не призвала графа к себе для беседы, не стала расспрашивать Ситона или Хантли – не произошло ровным счетом ничего вообще. Если ее и снедало беспокойство от неизвестности планов Босуэлла, оно никак не проявило себя – и несколько дней спустя граф Хантли решился напомнить государыне о Белокуром.
Читать дальше