Илона Якимова - Белокурый. Грубое сватовство

– И не больше ли это похоже на заточение, нежели на охрану? Здесь, где я не могу защититься… Всякую ночь, сэр, и каждое утро молюсь я о том, чтобы у лорда-правителя не хватило дерзости атаковать замок и отнять у меня мою дочь. Ибо, если это случится, ее будущее, как и будущее страны, воистину окажется под угрозой…

– Почему же?

Мария обернулась к послу и посмотрела тому прямо в глаза:

– Потому что в таком случае ваш государь никогда не увидит мою дочь в невестках. Арран – ваш главный враг, сэр Ральф, а вовсе не я. Я всей душой желала бы английского брака, но регент станет противиться ему до последнего, хотя наружно и питает глубокое уважение к вашему королю. На деле он ищет брака своего сына с моей дочерью… и приложит к тому все усилия, хотя я, конечно, предпочла бы принца Эдуарда, уж можете верить мне вполне. Королева Шотландии не может стать – и никогда не станет – женою своего подданного. Сколь бы не кичился Арран родством с королями династии Стюарт, он – такой же подданный моей дочери, как и все прочие. Я не вижу иного жениха для нее, чем наследник династии Тюдор, и иного ее защитника, кроме могучего короля Генриха. А вот и вторая ложь регента – ведь Арран не раз сообщал вам, что дочь моя при смерти?

– В январе он поклялся мне в том за верное, однако меня уверили после, что речь шла только о слабом здоровье девочки…

– Моя дочь достаточно крепка и здорова для своего возраста, отличается отменным аппетитом и, даст Бог, статью пойдет в меня… Королю Генриху не придется стыдиться такой невестки.

– Отчего же вы до сей поры не выразили своего намерения отчетливо, Ваше величество? Мой король будет счастлив услышать, что ваши мнения относительно будущего королевы Марии столь тождественны…

– Но каким образом это удалось бы мне, позвольте спросить? – бегло улыбнулась де Гиз, рука ее несколько нервно сжала темные четки – бусины тихо скрипнули в ладони, и только этот звук безжалостно выдал тайну – королева-мать волнуется. – Регент перехватывает всю мою переписку – о, для ее самой безопасной доставки, разумеется – но отчего-то она теряется в дороге все чаще. А как скоро мне бы пришлось ждать штурма дворца – едва лишь я достоверно дам понять вашему королю, что согласна на его предложение? Или вы полагаете, что Арран станет медлить, увидев, что добыча уплывает из рук? О, вы не знаете этого человека! Не так он прост, как желает казаться…

– Мне думалось, – повторил Садлер давнишнюю фразу Генриха Тюдора, – что регент ваш не то, чтобы прост, но обыкновенный болван.

Он сказал это только чтобы посмотреть, проглотит ли де Гиз наживку, но рыбка сорвалась с крючка.

– Не более, чем желает казаться, – повторила королева-мать и тотчас сменила тему. – То, что вы сегодня здесь – просто милость Божья! Ах, добрый друг мой, только вам одному я могу по-настоящему довериться…

Она, эта француженка, была столь убедительна в своем одиночестве, в своей печали – едва ли не слезы на миг блеснули в серых глазах… Садлер поневоле залюбовался:

– Тогда скажите мне, как другу, Ваше величество… Говорят, в Дамбартоне высадился Мэтью Стюарт, граф Леннокс, во главе французских гвардейцев, и говорят также, что вы уже обещали ему свою руку, или же руку вашей дочери – в обход нашего принца…

Но королева лишь рассмеялась:

– Сэр Садлер, мало ли о чем говорят в Шотландии! Вы полагаете, граф Леннокс станет дожидаться пятнадцать лет, покуда моя дочь войдет в детородный возраст? С его стороны это было бы довольно глупо.

– Не так уж глупо, когда речь идет о короне. Но вы-то сами, мадам, – позволил себе улыбнуться в ответ Садлер, – вполне в детородном возрасте, и так прекрасны даже в сем скорбном наряде, что я не удивлюсь, если гвардейцы Леннокса сокрушат и разгонят стражу регента здесь, в Линлитгоу…

– О! – в лице Марии коротко прошла тень. – На этот счет и вы, и ваш повелитель можете иметь полную уверенность. Хороша бы я была, выйдя замуж за… графа, когда сейчас я – вдова его государя. Мыслимо ли так унизить себя своими собственными руками? Графиня Леннокс – я, вдовая герцогиня Лонгвиль? Я – вдова Джеймса Стюарта?!

Повисла пауза, в которой королева-мать прошла несколько шагов взад-вперед по кабинету, слышно было только, как возится за ширмой в спальне фрейлина, как шуршит, подобно птичьему крылу, по изразцовому полу жесткий черный шелк ее юбок. Молчал и Садлер, вовсе не убежденный ее словами, и Мария ощутила это недоверие его молчания.