Уильям Джейкобс: Сватовство шкипера. Рассказы

На шхуне "Чайка", принадлежавшей капитану Вильсону, только что закончилась в Нортфлите погрузка цемента для Бритльси. Каждый вершок в трюме был загружен. Цементная пыль придавала бородатым лицам моряков свирепый вид, что совершенно не соответствовало их настроению, и эта же пыль в виде заправки примешалась к многочисленным составным частям вкусного паштета, жарившегося к обеду. Когда вымыли палубу, и шхуна снова стала чистенькой и нарядной, штурман подумал о собственном туалете. Стояло жаркое майское утро, и к разгоряченному добродушному лицу штурмана прилипли крупинки цемента, забившиеся в усы, в бороду и в волосы. Юнга принес деревянную чашку с теплой водой и положил рядом на поручни кусок желтого мыла и полотенце. Штурман с довольной улыбкой следил за приготовлениями, потом снял рубаху, подпоясался подтяжками и старательно, с шумом и плеском начал мыться. Трижды сменил воду благодетельный дух — кстати, находившийся в том возрасте, когда не особенно заботятся о собственной чистоте, пока штурман не был вполне удовлетворен. Докрасна натерев лицо и шею полотенцем, он спустился в свою каюту, чтобы переодеться. Он вернулся на палубу, пообедав в одиночестве: шкипера не было на борту. Команда тоже отобедала, и матросы лениво курили.

Штурман набил трубку и молча курил.

— Я поставил капитанский обед в духовую, сэр, — проговорил повар, высовывая голову из камбуза.

— Ладно, — ответил штурман.

— Странно, куда это капитан девался в такое время, — продолжал повар, не обращаясь ни к кому, но искоса поглядывая на штурмана.

— Да, странновато, — подтвердил штурман, бывший, очевидно, в добродушном настроении.

Повар вышел из кухни и, вытирая мокрые руки о грязные парусиновые штаны, подошел поближе и растерянно поглядел на берег.

— Он самый лучший шкипер, с каким я когда-либо плавал, — медленно проговорил он. — Не заметили ли вы, сэр, что он что-то расстроен в нынешний рейс? Я ему говорю, когда он собрался на берег, что у нас нынче к обеду паштет, а он говорит: "Ладно, Джо", да таким голосом, как будто я сказал "картошка" или "вареное мясо", или "хорошая погода", сэр!

Штурман покачал головой, выпустил огромный клуб дыма и лениво следил за его исчезновением.

— Мне в голову приходит: не насчет ли нового груза он старается, — проговорил толстый старый моряк, подошедший к повару. — Поглядите, до чего он стал наряжаться. Капитан парохода — и то похуже будет!

— Куда там, капитану парохода, Сэм, — подтвердил третий матрос, который подошел поближе, ободренный мирным видом штурмана. — Не думаю, чтобы он за новым грузом ходил. Цемент хорошо оплачивается.

— Он не насчет груза… — послышался тонкий, но уверенный голос.

— Ты убирайся, — проворчал старый Сэм, — Мальчишка, а вмешиваешься в разговор старших. Еще чего не хватало!

— Куда же мне убираться? Я на судне везде могу быть, — захорохорился юнец.

Матросы только было двинулись к нему, но поздно! Дремлющее чувство дисциплины проснулось в штурмане, и он вскочил, разъяренный.

— Ах, вы!.. — крикнул он. — Посмотри, пожалуйста, на эту чертову команду — все как один человек тут! Пожалуйте в кают-компанию, джентльмены, не угодно ли вам рюмочку коньяку да по сигаре. Весь сброд с кубрика расселся тут и сплетничает о шкипере, как кучка прачек. И курят еще, черт их дери, курят! Нет, когда шкипер вернется, пусть поищет себе новую команду или нового штурмана. С меня хватит. Порядки, как на барже! Юнга — единственный настоящий моряк из вас всех. — Он свирепо зашагал взад и вперед по палубе.

Повар исчез в камбузе, а два матроса засуетились у бака. Маленький виновник всей этой бури, вовсе не желавший попасть в нее сам, спрятал свою трубку в карман и стал оглядываться, не найдется ли работы.

— Иди сюда! — строго приказал штурман. Мальчик подошел. — Что это ты сейчас сказал насчет нашего шкипера?

— Я сказал, что он не из-за груза ходит на берег, — ответил Генри.

— Много ты знаешь! — отрезал штурман. Генри почесал ногу, но промолчал.

— Много ты знаешь! — повторил штурман совсем безнадежным тоном. Генри почесал другую ногу.