Ева Мелоди - Злодей и Паинька

Хотя она наверняка у него вся на зарплате. Но у меня есть Вадик. Да уж, я в эти дни совершенно забыла про своего жениха. Но и он тоже не особо много попыток увидеться делал… Что обидно. Мне всегда хотелось страстных отношений, ухаживаний, даже ревности. Вадик совершенно не ревнив. Раньше я думала, что это хорошо, что в этом моя заслуга, ведь я не даю никакого повода… Но почему-то сейчас, подумав о наших отношениях, я вдруг почувствовала себя одинокой… Интересно, каков в отношениях этот Громов?

Хотя нет, о чем я только думаю! Такие как он в принципе не способны на долгую прочную связь. Они… даже не женятся никогда! А если и женятся, то портят жизнь супруги изменами.

– Не надо заявлять на меня, я сейчас освобожу вашу частную территорию, – вздыхает Громов. – По всей видимости добрососедские отношение мне с вами завести не удастся.

– Никогда в жизни и ни за что на свете!

– Вы настолько ненавидите мужчин? язвительно вопрошает сосед, медленно оглядывая меня с ног до головы. Мне становится не по себе, будто стою перед ним нагая. Краснеть дальше просто некуда. Бежать… Ни за что! Больше я не сбегу со своей территории! Иначе решит, что я трусиха, легкая добыча…

– Нет, я обожаю мужчин, но вы – другое, – бросаю сердито, заведенная его самонадеянностью. Отмечаю с удовлетворением, что его лицо после моих слов, мрачнеет. Громов делает медленный шаг ко мне.

– И что же во мне особенного, не расскажете? Всех значит обожаете, а я? – спрашивает подозрительно мягким голосом.

– А вы из тех, про кого моя бабушка говорит, что на одном поле бы… – осекаюсь, потому что явную грубость и пошлость не получается произнести вслух. Но он меня понял. И разозлился. Уж не знаю, почему мои напыщенная, глупая бравада, так завела бандита.

А самое паршивое – он стоит так, что отрезает мне путь к бегству. Делаю попытку проскользнуть мимо, но слишком поздно. Он хватает меня запястья так крепко, наверняка останутся синяки. Пытаюсь вывернуться, но вскрикиваю от боли. Понимаю, что мне ни за что не справиться с ним. Зачем я вообще с ним разговаривала? Почему сразу в дом не убежала? Идиотка, словно специально на все это нарвалась. Что этот безумный громила по фамилии Громов сделает со мной? Как же я сейчас сожалею о своих словах, смотря в темно зеленые омуты глаз и пугаясь холодной злобы, плещущейся в них. Он возвышается надо мной, закрывая широченными плечами солнце. Мне хочется закричать…

– Со мной не стоило выпускать коготки, рыжая кошечка, – произносит мягко, но понимаю, что эта мягкость обманчива.

– Мне больно, – говорю твердо, собрав остатки смелости, приказывая себе не дрожать как осиновый лист. Его близость пугает меня, но это не только страх физической расправы. Это его парфюм, сладковато-древесный, смешанный с запахом сигарет, и почему-то невероятно притягательный. Хочется закрыть глаза и вдохнуть поглубже. Вместо того чтобы отпустить, Громов еще сильнее дергает меня на себя. Теперь моя грудь касается его рубашки. Ощущение, словно телу пробежал ток…

– Пожалуйста! Не надо!

– Не надо – что? – вкрадчиво спрашивает мужчина. – Ой, да ладно… Прям такая невинность… Ты же специально провоцируешь. Умеешь завести, надо признать.

Голос у него хриплый, а тон – обвиняющий. А я никак нить не поймаю, что он имеет в виду, что хочет сказать…

– Вот только имей в виду, рыжая, я и сам поиграть люблю. И со мной шутки плохи. Люблю выигрывать.

Физически ощущаю, как его взгляд скользит по каждому изгибу моего тела, вызывая жаркую волну. Громов все еще держит меня за запястья. И вдруг разводит мои руки в стороны, его глаза бесстыдно утыкаются в мою грудь. Под этим взглядом чувствую себя нагой и беззащитной. Грудь у меня так себе, размером не похвастаться, первый. Но никогда и не мечтала о буферах размером с дыню… Но сейчас почему-то чувствую стеснение. Смущаюсь того, что природа не одарила меня щедро и нечего противопоставить мужлану…

– Итак, посмотрим, насколько шикарный объект я упускаю…

Это нестерпимое унижение, он издевается надо мной, опускает меня буквально ниже плинтуса. Чертов женоненавистник. И ведь ничего не могу сделать, вырваться – нереально, кричать… боюсь напугать бабулю. Она у меня хоть и бодрячок, но все же иногда и сердце покалывает… Что она подумает, увидев меня в таком состоянии? Страшно представить… Нет, не стоит ее пугать.

Сейчас Герману надоест, и он меня отпустит… Сама не понимаю, как мысленно впервые называю его по имени… Сама не понимаю, как это вышло. Этот тип не заслуживает, чтобы я его имя помнила. Он… подонок! Издевается, смеется… Да лучше умереть, чем вот так стоять перед ним. От стыда у меня перед глазами все темнеет.