Светлана Макаренко-Астрикова - Перстень сирены, или Как убить ангела. Петербургский роман-метафора

Снег. Снег идет с утра, не долетая до земли, и тут же превращаясь в слякоть.

А. Т. Зверев. «Асеевский цикл». Акварель. Мокрая бумага.

Грэг стоит, чуть поодаль, и щурится правым оком своим, всевидящим, карим глазом, словно коньяк расплескался на дне бокала или – солнце распласталось там, как краб… Ленивый, разнежено – хитрый. Обнимаю ее.

– Приехала, моя королева!

…Наконец – то. И не веришь что надолго, что почти – навсегда… Два месяца это же – навсегда? Ровно столько Грэг будет читать на кафедре института искусств лекции перед отъездом в Италию. Италия.. зачем она ему? Ей? Поможет ли она ей? Не поверю же я, и Анька не поверит, что она едет туда.. Черт… зачем эти мысли?!

– Ну, что ты, как? – тормошу ее, хватаю за руки пляшущую рядом от нетерпения и восторга Никушу. Девчонка вытянулась заметно, для шести лет, на ее пепельных кудряшках, накрытых капюшоном, и – длинопалой, властной и широкой в запястье, дланью Грэга, не тает снег.

– Как доехали? Замерзли? Поезд задержали, черт, два часа торчу уже тут, Анюта телефон извела… Никион, принцесса, выросла то как, молодец! А у нас тут, представляете, выставка Зверева чуть не накрылась, не было эксперта.. Вот теперь хорошо, вы здесь, может быть, что то с места сдвинется..

– Я болтаю, болтаю что то, без пауз, не выдыхая и не вдыхая, лишь бы не смотреть ей в глаза или, вернее, не смотреть на эти запавшие усталые ободы, в синих тенях, на тающий абрис щеки…

– Хорошо. Хорошо все, Миша.. Тесно только в купе, как то, душно было… – она поправляет рукой капюшон и шарф, смотрит сквозь тени ресниц, не перекрикивая шума от перрона, ищет глазами его.. всегда – только Его…

– Cherie, 1 1 Здесь – любимая. (франц.) автор. здесь я, здесь! Не спеши, Бога ради! – Грэг сдержанно кашляет в кулак, бережно и твердо подхватывая ее под руку, а другою рукою – ловя чемоданы. Бежим к машине.

…Никуша восторженно, музыкально тараторит. У нее очень музыкальный голос… Она то и дело взмахивает ручками. Пожимает плечиками. Знакомые жесты… Знакомый выговор, всплеск эмоций. Большое – в малом. Или – наоборот?

– Какой большой же этот город мамин! Как и много воды, да? – Девчушка ловит снежинки на мех варежек, растирает их по щекам. А Ланушка, она – неожиданно смеется, чуть хрипло, осевшим в снег колокольчиком. Серебром надтреснутым.

– Что это ты, детонька! Грязный ведь снег в городе… Простудишься! – Никушка в ответ только прижимается к ее коленям, глядя в глаза – тревожно, ловя кисть, худенькую, выпавшую из муфты тонкой нитью, прижимаясь губами к ней – осторожно, боязливо.

– Мамочка, нет, все хорошо, просто – жарко… Едем, да? Папочка, а куда мы едем? Это новый наш дом будет, да?

– Новый, новый, солнышко! – Бархатистое, шмелиное гудение голоса Грэга слегка смягчает острую колкость снега.

…Он то приближается, то отдаляется – город под крылом ангела, на шпиле крепости. На куполе собора. На площади с колоннадой. И снег кружится, и длинная вереница машин и фары, и редкие фонари… Здесь рано темнеет и сиреневый сумрак разбавлен этим кипящим янтарем подсветки, миганием полу – габаритных огней, грязным осевшим в соль, кашеобразным снегом…

Санкт – Петербург.. Современный вид. Из коллекции фотооткрыток и слайдов автора

.

***

…Убить ее. О, черт! Я поскальзываюсь на ступенях. Не счищено почему то.. Странно. В таком большом городе..

Она опять сидит в углу. Скрючив пальцы. Рыжие волосы – по плечам. Щека измазана тушью Сангиной. Лист лежит перед ней измятый, залитый кофе, обкрошенный сыром. Укрощенный сангиной.

– Что ты? Пила кофе? Нет? Заказать? – Она протестующе качает головой, карандаши слетают на пол.. Торопливо запихиваю в планшет что то, остро пахнущее сыром бри и сахаром, расплавленным в кофе.

…Тут все – таки подают ячмень вместо кофе! Третий сорт. Морщусь. Черт! Официант запомнил ее. Он может узнать. Потом. В газетах. Здесь ведь тоже есть криминальные газеты? Надо подумать. Потом… В дверях сталкиваемся со стильной парой: взлохмаченный, а la bochema, высокий мужчина, с корейскими скулами, в стильном кашне, с распахнутым апаш – воротом пальто, ногти, изъеденные краской, и женщина в темных очках, без возраста, гибкая, как змея, серебристые волосы, твердые скулы и подбородок, перстни на пальцах, закрывающие полфаланги, в греческом стиле, плоские, дизайнерские, должно быть.. Так и есть… Алла Леонидовна… Демирова.