Ева, хватит! Что ты представляешь? Что ты делаешь?
Тут же я осеклась, и ладонь вернулась в богоугодное положение. Я была отвратительна самой себе в такие моменты. Но не принимать в расчет того, что я была человеком с обычными плотскими желаниями, было глупо. Это нормально. У всех есть фантазии. Все этим занимаются.
Но отчего-то я все равно заплакала.
– Ну же, живее. Те, кто все знал, уже давно сдали свои листочки.
Я ненавидела скрипучий голос Гордовой. Я называла эту учительницу, страдающую комплексом старой девы, по фамилии, потому что предпочитала не загружать себя знанием ее имени и отчества. Так было почти со всеми преподавателями в этой школе, абсолютно скучными и посредственными людьми. Хотя, если на чистоту признаться, дело было не в них, а во мне. В тех школах, куда я ходила до нынешнего переезда, ситуация была точно такая же. Никто и ничем не мог меня заинтересовать. Я чувствовала, что мне уже будто за сорок.
Я накрыла своим листком с контрольной всю стопку и сладко потянулась.
– Все написала? – за спиной звонко прозвучал голос Риты.
– Почти, – через плечо отозвалась я.
– Я решила всего два. У меня плохо с математикой.
Потому что вместо того, чтобы учиться, ты шляешься по впискам.
– Такой склад ума, наверное, – равнодушно заверила девушку я, и та быстро-быстро закивала головой, обрадовавшись тому, как лихо я оправдала ее глупость.
Моя соседка по парте, более чем странная девушка с волосами, нелепо выкрашенными в красно-бурый цвет, многозначно откашлялась. Видимо, она ненавидела постороннюю болтовню, так как с ней никто никогда не разговаривал. Рядом с ней стоял стаканчик кофе из Макдональдса, отчего я даже на капельку позавидовала. Старательно она прятала его за широкими спинами одноклассников впереди.
– Новая тема, записываем… – вновь завопила Гордова. Я пропыхтела от недовольства и приготовилась заполнять тетрадь бесполезными строчками. Но внезапно по своей неуклюжести я выронила ручку, отчего та покатилась вперед, почти под ноги амбалов на передней парте. Мне почему-то их беспокоить не шибко хотелось, и я нырнула под стол в попытках дотянуться самостоятельно. Верите или нет, но у меня это почти получилось. Если бы я не качнула стол, а стакан со злополучным кофе не съехал на пол.
Сперва был легкий удар, потом подобие всплеска. Весь класс обернулся и наблюдал, как серо-коричневая жижа через проход ползет к доске. Буквально все замерли и с неким испугом взглянули на Гордову. Учительница зависла на несколько секунд: глаза ее словно кровью набухали, а сама она созревала для мощного мега-крика.
– Кто это сделал?! Встать! – безумно завопила она, отчего я поежилась. – Прудникова, ты!
Моя соседка испуганно осела и съежилась. Лицо ее стало белым, как пломбир, а губы будто посинели.
– Светлана Павловна, это моя вина, – я поднялась так резко, что успела удивить разом двадцать пять человек присутствующих.
– Лаврентьева! – опять тот же ор. Мне уже казалось, что ей все равно, на кого кричать. – После уроков будешь мыть здесь полы!
Одноклассники сочувственно начали вздыхать, а стоило мне сесть, как Рита траурно заметила:
– Ты попала…
Мне нужно было вернуться в тот самый класс, когда закончился шестой урок. Нехотя после звонка я оторвала седалище от стула и, забросив учебники в рюкзак, отправилась прислуживать Гордовой. Толкнув злополучную дверь и ввалившись в помещение, вместо ненавистной учительницы я увидела того, кого не хотела, – другого ученика. Белокурый парень со стрижкой средней длины старательно орудовал веником. Тихонько он насвистывал незамысловатую мелодию, в уши воткнув наушники. Я как можно тише закрыла за собой дверь, взяла второй веник и начала без старания мести грязь с ближнего ряда. Мне хотелось чувствовать, что я здесь одна, поэтому я распустила волосы и максимально накрыла ими лицо, чтобы тот самый незнакомец лишний раз не пялился. Свое монотонное занятие я продолжала уже минуту: даже впала в некий транс, задумавшись о своем. Но из транса этого меня вывела ладонь, которая самым наглейшим образом убрала прядь волос с моего лица. Я даже едва не задохнулась от такой наглости – губы парня растянулись в искренней улыбке и тут же он практически крикнул:
– Ева! Лаврентьева!
– Женя? – переспросила я, глазами впившись в лицо старого знакомого.
– Я самый, – мальчишка ударил себя кулаком в грудь, а потом так сильно скрепил объятия, что я едва не поперхнулась.
Читать дальше