Наталья Способина - И оживут слова. Часть II

– Вот и слов никаких больше не надобно, – подытожила Добронега.

А меня вдруг озарило: если Добронега о подобном говорит, значит, такое здесь возможно. Интересно другое: а действительно ли Альгидрас не убивал Ярослава? Что, если он тоже убил? Из ревности…

Я вспомнила пристальный взгляд серых глаз. Какова вероятность того, что Альгидрас вправду влюбился? Всемилу он не любил совершенно точно. Что же касается его отношения ко мне… Я задумалась. Могло ли что-то во мне его привлечь? Определенно, я не была первой красавицей в Свири. Однако я совершенно очевидно отличалась от местных девушек, и Альгидрас был единственным, кто имел возможность видеть эти отличия. Мог ли он впечатлиться моей непохожестью на других? Самим фактом моей чужеродности и некоей тайны? Я тряхнула головой. Он сам был сыном женщины, служившей Богам, то есть, по местным меркам, не совсем человеком. Ему ли заострять внимание на необычном происхождении?.. Но с другой стороны, он явно волновался в моем присутствии. Ведь прилагал же кучу усилий, чтобы скрыть эмоции, которые я могла чувствовать каким-то непостижимым образом. А еще его совершенно очевидно бесил факт наличия Миролюба в непосредственной близости от меня. До того, что он свалился нам на головы во дворе Радима. Да и всякий раз при упоминании княжича он раздражался на пустом месте. И все это выглядело весьма странно.

Я снова вздохнула, понимая, что такими темпами, чего доброго, еще додумаюсь до того, что он и побратимство разорвал по причине своей неземной любви. Чушь все это! Пусть и весьма лестная, но чушь. И все же Добронега считает, что такое возможно… Я подняла голову и встретилась взглядом с матерью Радима.

– Ты думаешь, что Миролюб потому оболгал Олега? Из-за меня?

– Миролюб – не Любим, – медленно произнесла Добронега, – но все же его сын. К тому же княжич, который привык все получать. А с тобой добром хочет.

– Подожди, – перебила я. – Они вчера спорили об этом убийстве. И получилось, что Олег сказал, будто Миролюб тоже мог убить. Ну, не точно так, но почти.

Я вдруг поняла, что мать Радима на моей стороне хотя бы потому, что Всемила – ее семья, и Альгидрас все же не чужой. Значит, можно рассказать ей часть правды. Вдруг она чем-то поможет или хотя бы прояснит ситуацию?

– И Миролюб ответил, что ему не было нужды убивать Ярослава, потому что я и так его. Тогда почему он так поступил с Олегом? Если я и так его?

– Так то Ярослав был? – встревоженно спросила Добронега, и я сперва не поняла ее реакцию.

– Да.

– Ох, бедовые головы, – пробормотала Добронега.

– Нет! Не могли они его убить. Ни один не мог. И с Олегом ошибка какая-то. Я не верю, что Миролюб обвинил его в убийстве. Не нужно ему это! Мы с ним и так поладили. Сама же видишь.

– Вижу. А еще вижу, как на хванца смотришь, – сурово сказала Добронега. – И Миролюб не слепец.

Я обхватила плечи и заставила себя взглянуть в глаза Добронеге:

– Все не так.

– Не так… Ох, дочка-дочка. Коли не был бы он побратимом Радимушки, да коли не была бы ты сосватана, я бы только рада была. Душа за него болит. Ты стерпи, Всемилушка, забудь все это… пустое. Не трави себе душу, не доводи до беды. Миролюб хоть и добр, так все они добры, пока того, что им принадлежит, не трогают. Не играй с огнем. И Олега не сбивай! Особенно сейчас, как он защиты Радима лишился. Ох, языки теперь чесать будут. Коль обойдется все с ним в этот раз, ему же все косточки перемоют. Не надобно тебе рядом даже показываться. Не гневи Богов.

Я устало покачала головой:

– Да неужто я не понимаю? Ты права, – не было смысла отрицать очевидное, – я правда о нем много думаю. Только все равно ничего не было и не будет. Нам нечего стыдиться.

– А он? – осторожно спросила Добронега. – Он думает?

Я на миг задумалась и честно ответила:

– Нет. Наверное, нет. Он о другой думает. Женат он был на острове.

Добронега прижала ладонь к губам.

– Он сам тебе сказал? Радиму не говорил.

– Радим, верно, не спрашивал, – усмехнулась я. – А я спросила.

Я не чувствовала вины за то, что рассказываю Добронеге тайну Альгидраса. Это и не тайна, по большому счету. Вероятно, вправду никто в Свири просто не интересовался тем, был ли женат молчаливый хванец. Да и зачем им? Для девушек он не был завидным женихом, а мужчины здесь говорили, как правило, об оружии да о кварах.

– Это хорошо, что он любовь свою помнит. Так всем спокойней. А ты душу не трави ему, поняла?

Я кивнула, и Добронега провела по моим волосам. Я поймала ее натруженную руку и прижала к щеке.