Ана Лопа - Яблоко седьмого дня

— Свидание? — Удивился Стив.

— С кем? — Спросил Ник.

— Какая разница, вы его все равно вряд ли знаете. — В комнате повисла гробовая тишина, которую после прервал звонок Начо.

— Эмм… ладно, я пошла, меня уже ждут…

Да уж, такого я точно не ожидала. То напряжение, которое повисло между нами в комнате, вызвало во мне противоречивые чувства. С одной стороны мы лишь хорошие друзья, но взгляд каждого их них говорил совсем о другом. Единственное что я знаю точно, так это то что существует дружеская ревность, потому что сама частенько испытывала ее, особенно по началу договоренности посещать ими мою кровать по очереди.

На лице у меня было написано большими буквами «Я В ШОКЕ», когда я вышла на улицу. К центральному входу FFC, Начо подъехал, как вы думаете на чем? На байке. На охренительно красивом, черном байке.

— Знаешь, я хотел тебя предупредить о своем виде транспорта, но теперь благодарен всем святым, что не сделал этого. Ты очень красива Manzana.

— Спасибо конечно, но как я поеду в таком виде?

— Иди сюда, я подобрал для тебя самый лучший шлем. — Перекинув свою сумочку на цепочках через плечо, я подошла к Начо, и он помог мне застигнуть шлем.

— У тебя идеальное платье, просто прижмись ко мне ближе и нечего не будет видно. — Я так и сделала, как он сказал, а еще я очень крепко его обняла и легла своей щекой на его спину.

Единственное чего мне не стоило делать, это поднимать глаза на второй этаж, к окнам которого подошел Аш и закурил сигарету. Когда Начо завел свой байк, вот тогда он нас и заметил. Ашу понадобилось пару секунд, чтоб понять, кто сидит на заднем сидении в красном платье со шлемом на голове. Его глаза округлились и, выкинув сигарету, он крикнул что то, но я его не услышала. Начо нажал на газ, и мы понеслись по вечерним улицам Майами подальше ото всех, подальше от Аша…

— Как тебе ужин manzana? Понравился?

— Очень! Спасибо! — Мы допивали вино в маленьком ресторанчике, интерьер которого был выполнен в колониальном стиле.

Начо рассказал о себе многое, даже то что, на мой взгляд, ему не стоило рассказывать. Когда он рассказал мне о самом сокровенном, то дал понять, что доверяет мне. У Начо есть маленькая дочь. Он встречался с девушкой, и она забеременела, а когда родила, то бросила Начо вместе с крохой на руках. Начо, конечно, помогали родные братья и мама, но думаю, ему все равно было тяжело, и он не спал много ночей, зарабатывая деньги для своей малютки. Я спросила у него, где сейчас ее мать, оказалось, что она сразу уехала в Мексику в надежде на другую жизнь. Она думала, что ее семья примет ее с распростертыми объятиями обратно, но там уже все знали, что она натворила, и по последним данным она торгует своим телом. Мать Луины — проститутка.

В зале заиграла красивая мелодия. Начо заметил, медленное покачивание моих плеч из стороны в сторону.

— Хочешь потанцевать?

— Ничего себе, ты не похож на парня, который умеет танцевать.

— Любой мужчина умеет двигать нижней частью своего тела, особенно вперед и назад. Так что не вижу в этом проблемы. Идём? — Начо встав, отодвинул стул и протянул мне руку.

— Идём. — Ответила я, все еще пылая от его комментария.

Тело Начо было жесткое как скала, это я поняла еще тогда когда прижалась к его спине сидя на байке. Его огромные руки обнимали меня за талию, обещая не выпускать.

— Начо, а кто поет эту песню? — Спросила я.

— Maná — Labios compartidos.

— А ты можешь перевести, о чем она?

— О manzana, это очень откровенная песня. — Мы покачивали бедрами, и в таком положении Начо положил мою голову себе на грудь, и стал переводить каждое слово этой песни мне на ухо.

Любовь моя

Если я под толчками твоих ног,

Если я погружен в качание бедер,

Это небо, это мое небо.

Сбежавшая любовь,

Берешь меня, оставляешь меня, выжимаешь из меня все и отбрасываешь в сторону

Ты уходишь на другие небеса и возвращаешься подобно птице колибри,

Держишь меня как собаку у своих ног.

Еще раз мой неразумный рот

Снова оказывается на твоей коже,

Твой рот устремляется ко мне и возбуждает

Я снова падаю, от твоей груди до твоих ног.

Поделенные губы, разделенные губы, моя любовь,

Я не могу делить с кем-то твои губы,

Которые делю обманом, и я делю свои дни и свою боль

Я больше не могу делить твои губы,

О любовь, о любовь, разделенная.

Мутированная любовь

Любовники с правом и без права владеть тобой постоянно

А я всегда должен терпеливо ждать