Ася Янис - Ароматерапия

В доме было много пустого пространства и свободного воздуха. Из приоткрытого окна сквозняком сочился запах затхлой воды и сырости, что обычно возникала в залитых углах дождем каменистого фундамента и не сходила долго из-за непроходимости туда солнечных лучей. Я задрала голову к потолку и медленно спускалась по стенам, огляделась, будто это было просветительское учреждение. Я заметила следы недавно стоящих тяжёлых предметов. Видимо, некоторый антиквариат покинул свои склепы, отправившись на аукцион для нуждающихся богатеев. Эти любители подлинности готовы и человеческие клетки раздербанить, доставая сочно отбитый кусок сердца из груди, дабы разглядеть в нём достоверность искренней любви. Ох, уж мне эти скупщики прекрасного, порой ни перед чем не остановятся. В одном из углов я наблюдала ужасающее зрелище. Стена была изъедена ненасытным огнём. Легковерно подчиняясь инстинкту поглотить самое ветхое место, он набросился неожиданно, властно пожирая всю сухость, пока влага, копившаяся внутри стены, не дала отпор, тем самым поубавив его горящий аппетит. Ещё немного и пришлось бы ходить по пепелищу, искать израненные вещи, спасать одноногие стулья, кушетки, кресла. Бежать за лекарем, брать в свои руки жестокие инструменты, не понимая то ли лечить, то ли добивать ветеранов борьбы. Некая разруха придавала очарование дому, я чувствовала себя свободно, словно под открытым небом.

Девушка проводила меня в кабинет, пообещав, что доктор скоро подойдет. Кабинет имел пустоватый вид. В нём стоял один стеллаж с редеющими книгами, массивный стол, позади вафельное окно, на полу красовался ковёр эпохи возрождения с неясным орнаментом. Меня привлекла старая печатная машинка на подоконнике. Конечно, доктор записывал свои мысли – подумалось мне. Я бы сказала, забивал их до смерти, судя по клавише буквы «Л», которая изнемогла. Она боролась с силой руки, что так настырно втоптала её основание внутрь. Наверное, не выдержав, она всё же успела выскочить на последнем издыхании и впиться ему прямо в палец. (Улыбнулась я своим мыслям). Он её так стукнул сердито, что надломил металлический стержень. Теперь она пряталась в железный ворот машинки. Почему «Л»? Любовь или ложь? Что пытался он вытащить из неё? Может, ей не хотелось допускать ошибку в строке жизни? Поэтому она погибла на дне жестяного колодца. Я наклонилась, хотела было ощутить знакомый запах, как вдруг дверь хлопнула. Я резко разогнулась и обернулась. В кабинет вошёл хорошо сложенный мужчина с опрятно стрижеными, короткими волосами, треугольными скулами, прямым носом и с выразительными голубыми глазами. Для подобного запаха он был уж слишком безупречен. Свеженький костюм сидел на нём, как влитой.

– Здравствуйте! У вас в записи указанно – Дороти, – он опустил глаза в журнал, задержавшись у двери. – Довольно редкое имя, – он нахмурился и поднял голову на меня.

Голос был монотонно-спокойным, без хрипоты и грубости, не те, что обычно звучали в гитарных барах, надрывая связки.

– В молодости мой папенька мечтал стать изобретателем. К сожалению, дальше моего имени так и не продвинулся. И да, это единственная моя особенность, в остальном, как у всех: фамилия, отчество.

Конечно, это было враньем, как и цель моего визита. Я ничего не знала о своем имени настолько, чтобы из него сложился какой-то семейный рассказ, и я никогда не спрашивала о происхождении его возникновения.

Доктор вежливо улыбнулся и зашагал ко мне навстречу, отбросив журнал на стол, предприимчиво сунул руки в карман и остановился подле меня.

– Смотрю, вас заинтересовала машинка. Вы её так тщательно разглядывали. Что же в ней вас привлекло? – доктор держался смело и не боялся прямого зрительного контакта, в то время, как я прятала глаза, ища подходящее место примкнуть их.

– Мне нравятся старинные вещи, в них полно историй, а эта… – я провела по корпусу машинки, содрав тонкую кожицу пыли, и растерла её пальцами. –Уникальная вещь, уверена из-под неё выходили отличные идеи, обрисованные значительными мелочами, творя интересную композицию из слов, – я мечтательно озарилась улыбкой.

Мы оба были обращены к диковинке, завладевшей нашим вниманием. Из окна сочилось убывающее солнце, и поэтому мягкий свет вечера подсвечивал нам лица, освещая только их части.

– И какую же историю может рассказать вам эта рухлядь?

Я на миг шевельнула губами, в возможности припомнить из своего прошлого, но со сказанными его словами я всё позабыла, словно соскользнула с ледяной поверхности, потеряла опору и рухнула в пустое пространство и стала парить в невесомости. Дальше провал и звук разразившейся велосипедной трещотки у меня в голове. Мое выражение сменилось на уныние.