Вячеслав Прах - Грубый секс и нежный бунт

Я подал ей руку. Она послушно повиновалась и встала передо мной.

Я сказал ей, что она самая святая, самая привлекательная и недоступная в мире шлюха. И после меня в ней не останется ничего святого. Ничего! Я оболью своей спермой каждую стену храма ее души, каждую икону, каждый догмат, каждого бога. Я стану для нее идолом, она будет, стоя на коленях, меня любить. Будет меня желать снова и снова, когда я начну сжигать все ее прошлое, все ее настоящее, все ее будущее. Когда я стану непередаваемым, неописуемым мгновением, о котором не будет знать никто. Только она. И ее тело, лишенное в тот миг души!

Ее тело – ничто, каким бы прекрасным оно ни было.

Я понимал, что через боль она не почувствует меня. Лишь через сладость, грубую нежность, нежную муку она ощутит то, чем я являюсь, а я поглощу ее, как Сатурн своего сына.

Я входил в нее мягко… Она лежала на спине и смотрела в небо. Я смотрел на ее пупок и мне хотелось провести по нему пальцем. Я гладил ее твердые, торчащие, идеальной, чуть вытянутой формы соски, мне казалось, что если я попробую их на вкус, то из них польется сладкое молоко. Я приник к ее правому соску… как горький мед.

Целовал ее губы и гладил лицо. Целовал ее лоб, ее нос, ее ухо, ее шею. Я вдыхал ее волосы, я каменел и понимал, что мое тело мне не принадлежит, оно повинуется неизвестному зову. А я чувствовал себя давно вне его.

Я сказал: «Посмотри на меня!» Она открыла глаза, словно после пробуждения, и взглянула на меня так, словно не узнала, словно забыла мои черты. Затем вспомнила и повиновалась, ее глаза повиновались мне. Я кайфовал от ее блаженства. Оно отражалось в ее глазах, в ее губах… Это невозможно было скрыть. Она была вне времени и полностью во мне.

Она вздрагивала от того, как я проводил по ее сонной артерии указательным пальцем. От того, как ласково я прикасался к ее соску. Я смотрел в ее глаза и видел ее смерть, ее перерождение, ее – другую. Возможно, такой ее не видел никто. Нет. Точно не видел!

По моей спине пробежали мурашки, в глазах на мгновение потемнело. Кажется, я был на грани жизни и смерти. На грани наркотического прихода… Она не кричала от сладости, она лишь громко дышала, растворившись в этом мгновении.

Я заглянул ей в глаза, кажется она все поняла… Но я все равно произнес: «Сейчас я наполню твой рот своей спермой, а ты проглотишь все до последней капли». Ее глаза были полны согласия, они принимали меня полностью. Меня – то, что под моей кожей.

Я достал из нее член. Продолжая мастурбировать, приблизился к ней. Она в это время легла на бок и открыла рот. Я закрыл глаза и бурно закончил эту яркую, будоражащую, дьявольски-божественную картину прямо в ее рот. Я мог представить, как Амедео Модильяни, дописав свое творение, попросил свою натурщицу, музу и страсть в одном лице, Жанну Эбютерн, проглотить его… я мог бы это представить, моя фантазия – мой дар и богатство, но в тот момент я не думал ни о чем. Сначала было мгновение полета, безмятежности, затем я перестал что-либо ощущать. Не чувствовал ровным счетом ничего. Словно проснулся. В тот миг женщина была мне больше не интересна, хотя всем своим нутром я понимал, что буду поглощать ее тело, а затем и душу целую вечность. Целую вечность я буду вынимать из ее тела своими длинными худощавыми пальцами ее сущность. Ее скрытую от чужих глаз тайну. Ее саму – грешную, настоящую… Я посмотрел ей в лицо. Она послушно проглотила мою сперму и высосала из головки остатки, последние капли, как я приказал. Нет, как я велел. Она проглотила и их, а затем поцеловала мой обессиленный орган.

Я побежденный, я опустошенный лег возле нее. Она улыбнулась мне, глядя на мой профиль. Мне захотелось ее обнять и поцеловать ее маленькую макушку. Мне захотелось, чтобы она уснула у меня на груди…

Мы остановились в апартаментах на Английской набережной, недалеко от отеля «Негреско». Пили апельсиновый сок на террасе, глядя на бирюзовые воды шумного Средиземного моря. Она сидела у меня на коленях и говорила о том, что Ницца прелестна – ее очаровал этот дивный, шумный городок на юге Франции у подножия Альп.

Я рассказывал ей о городе, нет, деревне, которая пленила мое сердце, о месте, которому я посвятил свою книгу «Отель». О горном поселке, расположенном всего в десятке километров от Ниццы, откуда открывался невообразимо изумительный вид на побережье Средиземного моря, на соседние деревни, на величественные Альпы, верхушки которых были покрыты снегами.