Марина Бонд - Табу

Спросить ее, как доехала – слишком банально, не ее уровень. Принести извинения за то, что не поехал с ней – а вот это уже не его уровень. Он хоронил своего отца – причина более чем веская для задержки. Решил начать сразу с главного.

Расстегнул верхние пуговицы черной рубашки, которую так и не переодел с похорон, ослабляя ворот.

– Для тебя есть вещица, которую ты не сможешь не оценить.

– Думаешь? – надменно бросила та. Повела точеным плечом, обласканным шелком короткого халатика. Изогнула четко очерченную бровь, стрельнув в него глазами. Ярко-голубыми глазами. Выходит, ждала его, иначе давно бы сняла линзы.

– Уверен. – Достал из кармана черных брюк бархатную коробочку.

– Вряд ли ты сможешь превзойти свой вчерашний поступок, – с неприкрытым сарказмом ответила подруга. Как же ее это покоробило.

Марк затянулся, выпустил струю дыма в потолок и оставил тлеющую сигарету в пепельнице.

– Еще как смогу, – ловким движением пальца раскрыл коробочку.

– Что там? – посмотрела типа безразлично, но Марк сразу заметил, как загорелись ее глаза. Он знал, какую слабость Оксана испытывает к ювелирным украшениям и был уверен, что она и сейчас не устоит.

– Подойди и взгляни.

Он сверлил ее взглядом, высматривая, выискивая… что? Что он хотел увидеть?

Девушка не выдержала. Преступив через свою уязвленную гордость и якобы задетое чувство собственного достоинства, она подплыла к Марку, будто магнитом притянутая. Увидел, как вспыхнули ее глаза и как приоткрылся рот в немом изумлении, стоило ей увидеть содержание футляра.

У нее есть браслет, на котором должно быть семь подвесок. Каждая, ни много ни мало – драгоценный камень в ювелирной огранке. Шесть из них – сапфир, изумруд, биксбит, александрит, турмалин и бриллиант, она скрупулезно собирала не без помощи Марка, разумеется. Теперь же на белоснежном шелке таинственно мерцал рубин – единственное недостающее звено шедевра. Марк слабо сек во всей этой драгоценной мутотени, но точно знал, как она жаждет заполучить последний, самый дорогостоящий камешек.

– И только? Мог бы и расщедриться, – с гонором ввернула она, гордо отворачиваясь, чтобы вернуться к прерванному занятию.

Игра началась.

– Ах, ты, дрянь, – рыкнул он. Рывком развернул к себе за плечо, отбросив коробочку. – Придется и за это постараться!

Надавил на плечо, вынуждая встать перед ним на колени. Другой рукой рванул ширинку и спустил боксеры, высвободив эрегированный член. Сходу вогнал себя в ее рот – послушный, теплый, мягкий рот. Она подавилась и закашлялась, но он знал – то напускное. Она и не так глубоко, бывало, заглатывала его член. Задвигался в ней, откинув голову и прикрыв глаза, чувствуя, как ее язычок принялся умело ласкать его плоть. Руками огладила его бедра, забралась нежными ладонями под рубашку на живот, обхватила ягодицы. Застонала, и эти стоны перемежались с хлюпающими, чавкающими звуками, которые его с ума сводили.

– Давай, бери. Возьми его весь. До конца. Оближи мои яйца. Тебе же это так нравится.

Ей нравилось получать дорогие подарки, и за это она готова на все. Между ними всегда так: просто и понятно. Он одаривает ее, она благодарит, как может. Не хватало в ней той проникновенной открытости, искренности…

Открыл глаза и опустил голову, чтобы видеть Оксану. Намотал волосы на кулак и откинул ее голову так, чтобы видеть лицо. Очень красивое, идеальное, «модное» лицо с полными блестящими губами, которые сомкнулись вокруг его члена.

– Смотри на меня, – хрипло приказал он. Оксана взмахнула ресницами и с хищным прищуром воззрилась на него пронзительно голубыми глазами. Взяла рукой за основание члена и поводила скользкой головкой по своим влажным губам. – Вот так. Умница.

Марк утопал в голубых глазах, когда она провела языком от основания фаллоса и обратно. Смотрел в голубые глаза, когда она облизывала, посасывая, его яйца. Вперился в голубые глаза, когда она шлепала головкой члена по своим губам. Голубые! Мать твою за ногу, а?! Чертовы голубые глаза!

Рывком поднял ее и рванул ворот халата. Шелковые полы, легко соскользнув, распахнулись, и идеальное нагое тело предстало во всей красе. Значит, ждала его не с пустыми руками. Видно, тоже подвыучила его.

Сжал округлые груди, упругие и твердые, как мячики. Она застонала, призывно глядя ему в глаза. Чуть откинула голову и сексуально прикусила нижнюю губу, ластясь к нему всем телом. Он надавил большим пальцем, освобождая закушенную плоть, и погрузил его в покорный ротик. Тут же заменил палец языком, целуя жадно, почти кусая и наверняка больно. Он хотел забыться, раствориться в теле подруги. Руки хаотично, рывками ласкали ее тело, путались в волосах, будто он сам себя заставлял чувствовать ее, Оксану. Полные губы страстно отвечали на поцелуи-укусы. Налитая грудь вдавливалась в его твердую. Из недр ее рта вырывались заученные, хорошо поставленные и очень возбуждающие – с этим не поспоришь – полу всхлипы, полу стоны.