Владимир Влялько - Зачем богам любовь. Повесть

Однако, силы для борьбы были неравными. Разве только боги (если бы они видели несправедливость) своим вмешательством могли склонить чашу весов в пользу проектов молодых зодчих.

СЕШАТ (3-я встреча)

Боги размышляли. Явное вмешательство в земные дела не приветствовалось. Воздействие на разум и душу поощрялось. Но реализовать это было не просто.

– Отец! – обращалась Сешат к богу Тоту. – Что я должна сделать в первую очередь?

– Ты знаешь, на планете недавно прошли знаменательные юбилеи: семьдесят пять земных лет со дня победы над фашизмом, прошло больше века со времен геноцида армян турками. Ты подсчитала число невинных жертв тех событий?

– Я работаю, отец, над этой грустной арифметикой. Но, согласись, это уже история. Печалит меня другое обстоятельство. Покровительствуя искусству письменности, я задумываюсь о юных душах, отравляемых так называемой «новой литературой». Лавина низкопробного чтива заполонила полки многочисленных книжных магазинов. Преступления и убийства стали главной темой таких произведений. Не спасает эти творения попытка скрыться под личиной «иронических детективов» или приключенческих романов. Подобные «шедевры» травят души читающих основательно. Что прискорбно, – среди авторов «убойных» в буквальном смысле слова романов и рассказов очень много женщин. Призванные нами, богами, даровать жизнь, они избрали своим ремеслом придумывание преступлений и описание смерти. Парадокс!

Взяла и написала бы дама с пером нечто в духе Цвейга. Например, «Письма незнакомцу». И приоткрыла бы внутренний мир мужчины. Как это талантливо сделал упомянутый автор о женщине. Так нет. Преступления и убийства – главная тема творений этих дам.

– Ты мне говорил, отец, что писатель видит «сны наяву», создавая книги. Какие же сны видят эти женщины? Может у них что-то ненормально с психикой?

– Золотой телец и тщеславие, дочь моя, часто правят миром, – отвечал Бог Тот. – И тут уж ничего не исправить.

– Человек не совершенен. Но мы сами сотворили его таким. Если бы он был идеален, как мы, – у нас с тобой не было бы работы. Посуди сама: может ли весь мир быть населен богами, которыми станут совершенные люди? Нет! Планета превратится тогда, пожалуй, в самое скучное и однообразное место во Вселенной.

– Кстати, как твои дела, дочь, на ниве покровительства строителям? Ты говорила о каких-то тревожных импульсах в районе Балтийского моря.

– Да, отец! Я определила этот район. Это – Санкт-Петербург. Центральная часть города. Но эти сигналы настолько слабы, что я пока не могу понять суть возникающих там проблем. Продолжаю изучать вопрос.

– Ну что ж, действуй, – сказал бог Тот. – Ты справишься. Боги на то и боги, чтобы управлять миром. Это наша работа и никто ее за нас не сделает. Над нами нет контролирующего органа. Мы – последняя инстанция в любой точке планеты: в Эквадоре и в Австралии, в Санкт-Петербурге и в Париже.

* * *

Хорош Париж в начале лета! Ласковое солнце играет яркими бликами в маленьких лужицах, еще не высохших после утреннего дождя. Теплый ветер колышет зеленую листву в городских скверах. Многочисленные туристы утюжат уставшими кроссовками улицы города.

На фоне голубого неба грациозно возвышается Эйфелева башня. Лучи солнца блуждают по ее металлическим кружевам, создавая рельефную картину шедевра, не принятого современниками его создателя. Взгляд созерцателя этого строения скользит вправо, и там появляется… здесь требуется небольшая пауза, чтобы приготовиться к неожиданному видению… там появляется сияющий в лучах солнца позолоченный купол Исaакиевского собора! Далее изумленный взор отмечает очертания зданий Сената и Синода, правее – Нева, на противоположном берегу – Дворец Меньшикова, далее Университет, Кунсткамера, знакомый шпиль Петропавловки!

Это же Санкт-Петербург! Причем здесь Эйфелева башня? Медный всадник на своем месте. Петр с вытянутой и усмиряющей Россию рукой все так же устремляет свой взор на гладь Невы. Фантасмагория!

Многочисленные туристы столпились вокруг Петербургской Эйфелевой башни и защелкали затворами фотоаппаратов и видеокамер с возгласами, легко переводимыми на русский язык: «FANTASTIC!».

Это, действительно, было похоже на фантастику. Но вдруг серая туча закрыла часть солнечного диска, его лучи поблекли, и Эйфелева башня на глазах изумленной публики стала таять и растворяться в прозрачном воздухе. А на ее месте (вернее, на своем месте) стала вырисовываться скульптура Медного всадника! Если говорить возвышенными фразами, происходящая картина могла ассоциироваться с возрождением Феникса из пепла. Или ситуация могла напоминать возникающую в начале просмотра кинокартины киностудии Ленфильм заставку с профилем Медного всадника на фоне двух перекрестных лучей.