Мишель Жеро: Жаркая ночь

– Да, – ответила Энни, подавляя желание поправить прилипшую к телу шелковую блузку. – Я вам писала о своем приезде. Помните?

– А я оставил вам на автоответчике сообщение, что не могу вас принять. Вы должны были...

– Я его не получала. Меня не было дома, – непринужденно соврала Энни. – Не так-то просто было организовать эту поездку. И потом, мы же с вами договорились, мистер Магнуссон. Я свое обещание выполнила и жду того же от вас.

Рик сердито прищурился:

– Мне очень жаль, но, как я уже сказал, мне сейчас не до гостей. И без того хлопот хватает.

Ну естественно! Может, нужно постричь усы? Или наточить топор?

Энни вытащила из сумки конверт:

– Но я уже приехала и привезла вам чек на полторы тысячи долларов.

Рик бросил быстрый взгляд на конверт и перевел его на Энни.

– На нем стоит ваше имя, мистер Магнуссон, так что можете смело взять.

Рик не пошевелился.

Прекрасно! Если его не волнуют деньги, попробуем сменить тактику.

Энни опустила руку с конвертом.

– Послушайте, все не заладилось с самого начала, и мне очень жаль. Я приехала сюда поработать и, как только закончу, тотчас же уеду. Не знаю, какой вы меня представляли, но, как видите, я обыкновенная женщина с маленьким чемоданом и большим фотоаппаратом.

Энни рассмеялась над собственной шуткой. Рик же даже не улыбнулся в ответ.

Отлично. У него, помимо всего прочего, еще чувство юмора отсутствует. Собрав все свое мужество, Энни шагнула вперед и почувствовала тепло, исходившее от его обнаженной груди, поросшей рыжевато-золотистыми волосами.

Вздохнув поглубже, она протянула ему руку:

– Давайте попробуем еще раз. Здравствуйте, меня зовут Энни Бекетт. Рада с вами познакомиться, мистер Магнуссон. Мне необходимо сделать в Холлоу несколько снимков. Пожалуйста, помогите мне, давайте работать вместе.

Несколько секунд, показавшихся Энни вечностью, Магнуссон выжидал, но наконец взял ее руку в свою, шероховатую и мозолистую, и, крепко пожав, тотчас же выпустил. Несмотря на то что рукопожатие оказалось очень быстрым, Энни успела почувствовать, что стоит перед полуголым мужчиной с горячей кожей и холодными, как Северное море, глазами.

Наступило короткое неловкое молчание, нарушавшееся только неистовым собачьим лаем. Энни первой прервала его:

– Ну так что, пригласите меня войти и отдохнуть с дороги или вышвырнете на расправу своей собаке?

По лицу Рика промелькнула какая-то тень – Энни очень надеялась, что это смущение, – и, кивнув, он сказал:

– Проходите.

Энни, с трудом передвигая ноги – сказалось пережитое напряжение, – пошла за ним следом и остановилась, дожидаясь, пока он снимет рабочие ботинки. Словно зачарованная смотрела она, как играют на спине могучие мышцы, пока Рик развязывал шнурки.

Внезапно в нос ей ударил запах пота и навоза. Нельзя сказать, чтобы эти запахи были ей так уж неприятны, однако Энни отшатнулась. В этот момент Рик обернулся и, заметив ее реакцию, горделиво выпрямился.

– Я не ожидал, что вы приедете, иначе непременно бы вымылся. Сделаю это сейчас, прежде чем мы с вами начнем разговор.

– Ничего страшного, – поспешно проговорила Энни. – Я привыкла общаться с мужчинами, от которых пахнет тяжелым трудом.

– Вот как?

Магнуссон снова окинул ее неспешным оценивающим взглядом, и Энни захотелось привести в порядок заплетенные в косу вьющиеся волосы и разгладить помявшуюся за долгую дорогу юбку.

– Но я все равно вымоюсь, – бросил он, проведя рукой по волосам. – Может, вам и безразлично, как от меня пахнет, мисс Бекетт, а вот меня это раздражает.

И, не дожидаясь ответа, он зашагал прочь, а Энни так и осталась стоять, провожая взглядом его длинные ноги и стройную загорелую спину. Она умела ценить красоту. Сильные мышцы, округлые ягодицы, плотно обтянутые пыльными выцветшими джинсами. Так и хочется прикоснуться к ним руками. Как же, прикоснешься тут! Этот вспыльчивый как порох верзила тебя потом со свету сживет.

Тихонько вздохнув, Энни поплелась следом за ним в большую кухню и ахнула: такой нарядной кухоньки ей еще не доводилось видеть. Стены ее были оклеены обоями с рисунком из махровых роз приглушенных розовато-лиловых, каштановых и темно-зеленых с желтоватым отливом тонов. В старомодном, ручной работы, буфете стоял старинный чайный сервиз, расписанный изящными розочками и украшенный золотыми ободками. Над раковиной широкий эркер прикрывали занавески, отороченные ирландским кружевом.