Мишель Жеро - Любовь и риск

Биг-Мокасин-Лейк, Висконсин

22 августа 1933 года

– Почему я не могу поехать с тобой, Джоуи?

Джоуи Манкусо поцеловал Роуз в грудь, вдыхая теплый аромат розового масла, смешанный с мускусным запахом секса. Когда он провел пальцем по ее открытой груди, Роуз беспокойно заерзала и прошептала:

– Не надо. Ответь лучше на мой вопрос. Ты же знаешь, как я ненавижу, когда мы не можем быть вместе.

Оперевшись на локоть, Джоуи заглянул в лицо женщины, которую любил больше жизни. Роуз была единственным человеком, которому он когда-либо доверял на этой паршивой земле. Она была такой хорошенькой – его куколка стоимостью в миллион долларов, – с короткими рыжими волосами, завитыми щипцами в крутые локоны, и большими карими глазами под тонкой линией бровей, нарисованных карандашом, как у Мирны Лой, ее любимой кинозвезды.

Но сегодня печаль в глазах Роуз разрывала сердце Джоуи на части.

– Они будут снова искать нас в Чикаго, поэтому я хочу, чтобы ты затаилась в доме своего кузена в Расине. Когда за мной перестанут охотиться, я приеду к тебе, и мы уедем в Канаду, как и планировали. – Джоуи ободряюще улыбнулся. – И возможно, мне удастся наконец сделать из тебя честнейшую из женщин.

Роуз вздохнула и провела ногой по его бедру.

– Эти неприятности вызваны твоей последней работой, ведь так?

Подавляя ее тяжелый вздох, Джоуи поцеловал Роуз в губы, затем в кончик носа и, наконец, в лоб.

– Ты знаешь правила, детка. Не задавай никаких вопросов, и мне не придется тебе врать.

– Джоуи, я надеюсь, ты не думаешь возвращаться в Канзас-Сити. Полиция все еще разыскивает тебя за те убийства на железнодорожном вокзале.

Настроение Джоуи моментально испортилось, и он выпрыгнул из постели.

– Ты применил силу к Джонни Лация, и именно это тревожит мистера Гувера и его парней, – продолжила Роуз. – Ты действительно разозлил полицейских, и они сделают все возможное, чтобы поймать тебя.

Джоуи погладил большим пальцем ее теплую нежную щеку, затем, взяв свою нижнюю рубашку, начал одеваться.

– Просто помни, что я сказал тебе, и держи наготове бальные туфельки. Когда мы снова увидимся, детка, я хочу увезти тебя в город одетой по высокой моде. Обещай, что в ту минуту на твоем лице будет широкая улыбка, а на ногах любимые бальные туфли.

Их взгляды встретились, и Джоуи покачал головой, предупреждая таким образом очередной вопрос, который читался в глазах Роуз. Не говорить ей правды – значило защитить ее от полиции.

Отвернувшись – временами Роуз бывала очень наблюдательной, – Джоуи стер с брюк засохшие пятна грязи, которые не заметил раньше.

– Обещаю и то и другое, – ответила Роуз, лучезарно улыбнувшись – слишком лучезарно, – и выпрыгнула из постели: в свете луны было заметно, как подпрыгнули ее маленькие груди. Роуз подняла с пола свое голубое, с цветочным узором, платье, сброшенное с нее Джоуи полчаса назад. – И возможно, я куплю себе еще и новое платье. Красное. Тебе понравится?

– Конечно. – Джоуи вытащил из кармана брюк пачку денег и вложил половину Роуз в руку. Никто не мог упрекнуть его в том, что он не знает, как проявлять заботу о том, что ему принадлежало. – Полагаю, что этого хватит тебе одеваться по моде до тех пор, пока мы не увидимся снова.

Роуз села на кровать, отложив в сторону деньги, и начала натягивать на ноги шелковые чулки. Джоуи всегда нравилось смотреть на ее красивые ноги.

– Не могу понять, как кто-то может узнать, где найти тебя? – недоумевала Роуз. Она закрепила чулки подвязками и добавила: – Мы находимся в такой глуши. Черт, я даже не знаю где!

– Уиллис донес на меня, – сердито пояснил Джоуи, резким движением закрепил на плече поверх рубашки и жилета кобуру, а затем надел пиджак.

Его приятель Уиллис Конрой – партнер и бывший сокамерник – знал всю правду, а его девушка нет.

Довериться Уиллису было ошибкой.

– Уиллис никогда не доносил на тебя, милый, – заметила, нахмурившись, Роуз. Она натянула на себя платье и стала его застегивать. – Он твой друг.

– Люди, подобные мне, никогда не имеют друзей.

Снаружи ветви сосны скреблись в окно и стучали по деревянной стене. Казалось, будто кто-то пытается забраться в дом.

Роуз посмотрела на Джоуи и, капризно надув красные губки, спросила:

– А как же я?

– Нет, детка, ты мне не друг, ты – моя жизнь.