Регина Райль - Яд внутри

– Стой! Что ты сказал? Так звал меня мой брат… – небольшая пауза и удивлённый тон сменился на осторожный, непонимающий, но обрадованный: – Илмари? Это… ты?

Парень обернулся. Слёзы снова затопили лицо. Но покрасневшие глаза зеленели с каждой секундой, сияли всё ярче от загорающейся радости.

– Пит… Я… – отрывисто проговорил он, но мужчина поднял руку, останавливая его. Энви во все глаза смотрела на них, ожидая развязки.

– Я не знаю, что это за чудо, но… Это правда ты? Без обмана?

– Я… – выдохнул тот. – Без обмана…

Питари в два шага настиг Илмари и сжал его в объятьях. Наконец он перестал сомневаться, ведь ему привели кучу доказательств! Энви забыла, как дышать, и смотрела на обнявшихся и рыдающих братьев, пока мир не помутнел и перед её взором тоже.

* * *

Девушка допивала уже вторую чашку чая, когда мужчины даже не притронулись к первой. В ароматном напитке чувствовались цитрусовые нотки, корица и имбирь. Энви нравился вкус, но не поэтому она пила его сейчас в таких количествах, а чтобы хоть чем-то себя занять, пока воссоединившиеся братья разговаривали.

Они находились в доме семьи Суло. Питари и Илмари сидели на диване, Энви – на кресле перед журнальным столиком, на котором разместились чайник, чашки и сладости. С тех пор, как хозяин принес чай, в её сторону никто не смотрел, и девушка чувствовала себя забытой и покинутой, но радовалась, что брат поверил Илмари.

«Заодно и я лишний раз убедилась. Так, для верности. Однако Питари справился быстрее, чем я. Всё-таки родная кровь…»

Скептичность Суло медленно улетучивалась, пока Илмари рассказывал об их детстве, и – о, чудо! – всё сходилось. Сам Питари делился тем, что произошло после смерти брата, и разговор казался бесконечным. Энви была предоставлена самой себе.

К одиночеству она привыкла, но и сейчас не ощущала дискомфорта, только расслабленность и умиротворение (влияние зелёного чая?). Она смотрела на общающихся родственников с улыбкой и чувствовала, что находится на своём месте.

Однако её организм шепнул ей, что хочет перебраться на минутку в другое. Энви опустила чашку на блюдце, и та тихонько звякнула, будто вздохнула с облегчением, что наконец-то её оставили в покое. Девушка откашлялась, чтобы привлечь к себе внимание. Безрезультатно. Тогда она поднялась и спросила:

– Можно отлучиться?

И снова ноль внимания. Посчитав, что повторный вопрос не принесёт плодов, она самовольно покинула зал, без труда нашла нужную комнату и вскоре вернулась. Её отсутствия никто не заметил.

Илмари как раз спросил о родителях, и Питари огорчённо покачал головой:

– Они умерли пять лет назад. Мама болела два года, и умерла зимой, в день рождения папы. Тогда стукнул страшный мороз под тридцать. Отец не пережил утраты и быстро «сгорел», всего за несколько месяцев. И умер летом, в мамин день рождение. В день его смерти случилась убийственная жара.

Илмари тяжело вздохнул и помолчал, брат взял его за руку. Энви тоже погрустнела, но в растерянности стояла недолго – раз братьям по-прежнему было не до неё, она решила осмотреться, раз представился случай. Серые полосатые обои, деревянная мебель, поцарапанный комод, ковры, полки на стенах, цветы в вазах – она давно не видела таких старых домов. Сейчас было не популярно реставрировать – ветхое и немодное искоренялось, как навоз с цветочной клумбы. Но ведь старина – это естественно, это прошлое, и если оно исчезнет, то не вернётся уже никогда.

Девушка мотнула головой, навоз – не тема для размышлений, и её сморщенная мордочка глянула из большого зеркала в узорчатой раме. Вещи здесь не кричали о диковинности и креативном рождении в голове того или иного дизайнера, но здесь было уютно. А Энви любила исчезающие островки старины и если находила что-то интересное из одежды, обуви и предметов мебели, то, непременно, покупала. Минна – эта современная городская девочка – частенько ворчала, что подруга тащит в квартиру всякий хлам.

Этот дом ей понравился ещё и потому, что Илмари здесь жил, вырос и провёл четверть века. Она посмотрела на деревянную лестницу, уводящую на второй этаж, и представила, как он малышом бегал по ступенькам, держась за перила, сейчас изношенные. А когда повзрослел, торопился на свидание с красивой блондинкой, стуча ботинками на платформе. Почему-то она думала, что в его вкусе именно яркие интересные блондинки, а никак не рыжеволосые мышки. От горькой обиды девушка отвернулась и перешла на другую сторону комнаты, где остановилась возле семейных портретов.