Юлия Флоренская - На изнанке чудес

Пересвет толкнул массивную резную дверь – и его обступили запахи. Запах древесной стружки, запах гардин, запах заграничного одеколона и цветов.

В цветах утопал Грандиоз. Он сидел на мягком табурете, поставив локоть на стол и меланхолично подперев щеку. А вокруг, в пузатых вазах, медленно вяли гвоздики и хризантемы.

У Пересвета даже дыхание занялось: вот он, несравненный певец всех времен! Легенда – и прямо перед ним. Теперь главное в грязь лицом не ударить.

– Д-добрый день! – пропищал Пересвет и тут же закашлялся. – То есть, добрый день, великий Грандиоз! – поправился он, перейдя на низкие ноты.

Великий, казалось, только и ждал, пока к нему обратятся. Он повернул к Пересвету лоснящуюся от грима физиономию и расплылся в широкой улыбке.

– Вам того же, любезный! С чем пожаловали? – осведомился он, старательно выделяя каждую согласную букву.

Тут-то и выяснилось, что у Грандиоза целых два вторых подбородка, а улыбка больше смахивает на хищный оскал. Неприятный тип. Странно, что перед ним благоговеет столько народу. Пересвет часто заморгал и вернулся к мыслям об интервью.

– Да я, в общем-то, журналист. Хотел задать вам несколько вопросов, – промямлил он.

– А-а-а! Жур-на-лист? Стало быть, в газете обо мне напечатаете? – еще шире оскалился Великий. – Что ж, дело хорошее. Задавайте свои вопросы.

Грандиоз уселся поудобнее – а комплекции он был довольно тучной – и пригладил редкие волосы над лысиной. Пересвет собрался с духом.

– Скажите, в чем секрет вашей славы?

– Никакого секрета нет, – сверкнул зубами Грандиоз. – Это целиком и полностью заслуга матушки-природы.

– А какой совет вы бы дали начинающим певцам?

Грандиоз сделал вид, что задумался.

– Начинающим? Хм. Почаще бывать на природе, присматриваться к траве да грибам. Ключ к успеху часто лежит там, куда заурядный обыватель даже не взглянет.

Тут Великий, похоже, спохватился. Назвать читателей будущей статьи заурядными было не лучшей идеей. Заметив, что мясистые пальцы левой руки мнут край пиджака, Грандиоз со всей силы хлопнул по ним пальцами правой и вынужденно рассмеялся.

– Я имел в виду, что все мы, конечно, неповторимы. Поэтому просто не давайте неурядицам затянуть себя в трясину уныния. И добро пожаловать на мои выступления. Да, вот так. Так и запишите. Хе-хе! А хорошо сказал, да?

В тот же вечер он дал концерт, после которого дамы плакали и смеялись, а их кавалеры с надеждой глядели в звездное небо, чувствуя себя избранными для какой-нибудь грандиозной миссии.

***

Пелагея поняла, что крылья слабеют, когда от шеи до кончиков перьев их пронзила острая боль. Горлица не сокол, для полетов на дальние расстояния не годится. Поэтому делать нечего – пора идти на посадку. Совсем близко промелькнули зеленые верхушки елей. Обдав горлицу облаком смолистых ароматов, предостерегающе качнулись и зашуршали сосны: "Не лети туда! Там смерть!"

Но она спускалась всё ниже и ниже, настороженно поглядывая по сторонам. На сей раз ошибки быть не могло: заповедный лесной край встретил ее журчанием ручейка и мелодичным переливом колокольчиков, подвязанных к ветке молодой сосны.

Горлица опустилась рядом с колокольчиками, трижды повернулась на лапках вокруг своей оси и снова стала Пелагеей с глазами цвета свежей листвы и мелкими каштановыми кудряшками. Она присела на корточки и зачерпнула воды.

– Наблюдать за лесом занятие утомительное, – пожаловалась Пелагея ручью. – Браконьеры свои капканы прячут. Сверху не видать. Но я всё равно не позволю истреблять арний. Когда они поют, даже в самом черном сердце зарождается радость. Грандиозу с ними не тягаться. Верно говорю, братцы?

Она обернулась, да так резко, что чуть не соскользнула с камней. Из кустов выглядывали шаловливые лисята. Чуть поодаль бестолково прядал ушами бурый заяц. А в зелени орешника, из-под ветвистых рогов, за Пелагеей внимательно следили оленьи глаза.

Потом олень внезапно дёрнулся, метнулся вбок и пропал за деревьями. Зайчишка юркнул под куст. Лисята перестали кусать друг дружку за уши и мгновенно исчезли в неприметной норе.

Пелагея явственно различила щелчок. Поднявшись, разгладила многослойную юбку и бросилась на подмогу. В ржавом капкане билась и громко плакала арния.

– Сыроежки трухлявые! – выругалась Пелагея. – И кто ж это с тобой сделал?!

Она схватила капкан за обе «челюсти» и с усилием потянула в разные стороны. Тот поддался, но в отместку отвратительно проскрежетал.