Полина Раевская - Каюсь

Собираюсь тщательнейшим образом. Я сегодня должна быть безупречна. Зачем? Наверное, чтобы при встречи с Гладышевым чувствовать себя увереннее, чтобы хоть как-то поднять растоптанную самооценку, хотя это такая глупость. Теперь уже абсолютно наплевать на все, именно поэтому я отправляюсь прямиком к нему в офис, и вызвав Людмилу, прошу передать, что жду ее начальника в кафе на втором этаже. Она узнает меня сразу, и ничего не спросив, лишь коротко кивает и уходит.

А я иду, занимаю место на своей Голгофе. Заказываю капучино и жду.

То, что Гладышев здесь, чувствую еще до того, как он подходит к моему столику. У любимых мужчин особая энергетика. Они как радиоволна, на которую ты идеально настроена, и словишь, стоит чуть появиться на горизонте.

Вот и я ловила, отсчитывая секунды, настраиваясь, чтобы достойно встретить взгляд голубых глаз. Встретила, создала видимость, а внутри все заныло от тоски. Сжимаю горячий стакан с кофе, обжигая ладони, приводя себя немного в чувство, пока он делает заказ.

-Ну, надеюсь, это что-то действительно серьезное, потому что у меня из-за тебя нарушились все планы, - не щадя, бьет он с первой же фразы.

-У меня из-за тебя нарушилась вся жизнь, но я, как видишь, не жалуюсь, - парирую с усмешкой, ставя кружку на стол, чтобы дрожащие руки не выдали моего волнения.

-А что ты делаешь?

-Констатирую факт! – спокойно, сжимая под столом кулаки так, что ладони саднит от впившихся в них ногтей. Гладышев лишь хмыкает.

-И что же настолько важное ты мне хочешь сообщить, что не может подождать до вечера? – иронично спрашивает он, вальяжно развалившись напротив.

- А что, мы должны были встретиться вечером? – язвлю я, начиная, заводится.

-А разве сегодня не среда?

Это снисходительное замечание отдается острой болью во мне, от которой едва ли не задыхаюсь. Глаза начинает жечь от подступающих слез, но я глотаю колючий комок в горле, обдирая все нутро.

Смотрю на Гладышева, вкладывая в свой взгляд ту агонию, что раздирает меня на части.

-Ты издеваешься? – дрожащим от слез голосом.

-Почему? –невозмутимо пожимает плечами.

-Не прикидывайся! Что, бл*дь, за детские игры?! – закричала я, уже не сдерживая себя.

-Не ори! – рыкнул, поддаваясь вперед.

-А ты не веди себя, как придурок! Думаешь, после всего мы вернемся к «средам» и «пятницам»?

-После какого «всего», Чайка? Ты, что всерьез думала, что что-то вдруг изменилось, только потому, что я в очередной раз вытащил тебя-дуру из дерьма? – насмешливо интересуется, мастерски разыгрывая изумление.

-Какой же ты урод, Гладышев! Зачем тогда ты примчался ко мне в Рубцовск? – выплевываю, не в силах больше ходить вокруг да около.

-Пожалел. Не чужая же ты мне все –таки, - спокойно парирует, а у меня все обрывается внутри от боли.

-Зачем ты так?- тихо, не скрывая горечи.

- А зачем ты спрашиваешь, если не хочешь знать ответ?- зло, прожигая меня яростным взглядом загнанного зверя.

-Потому что надеялась, что он будет иным!- кричу от обиды и унижения, глядя в эти бездушные глаза.

-И что теперь? Какие твои действия? Проглотишь, забудешь, и продолжим, как ни в чем не бывало? – вопрошает, давя на меня, растаптывая своим презрением.

Я захлебываюсь слезами. Не получается у меня уйти красиво, эффектно, с гордо поднятой головой, только вот так - по-уродски, униженно поджав хвост. От этого становится еще горше. Прячу лицо в ладонях, пытаясь, успокоится. Не сразу, но мне удается это сделать. Встаю, иду в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к следующему раунду, хотя зачем? Давно уже ясно, что проиграла. Но надо доиграть эту роль до конца.

Возвращаюсь, Гладышев, взглянув на меня, мрачнеет. Интересно, ему стыдно или противно?

Собравшись с духом, сажусь напротив, и ровным насколько это возможно голосом сообщаю;

-Я больше не хочу продолжать наши отношения.

-Ты же говорила, что тебе без меня больнее?- приподнимает насмешливо бровь, делая глоток и тут же морщится.- Фу, ну, и кофе у них тут.

А меня это замечание шарахнуло со всей дури своей неуместностью. Как он может быть таким мерзким? Что с ним, мать его?! Даже для него это слишком.

У меня тут вопрос «жизни и смерти» решается, а он про какой-то долбанный кофе. И «проглотить» бы очередную обиду, какая разница уже-одной больше, одно меньше, да сыта по горло. Пережрала, что обратно лезет. Но и сил нет, чтобы высказать свое возмущение. Да и какой уже смысл? Все равно все для себя решила.

-Говорила,- подтверждаю со вздохом. – Глупая была. Сейчас понимаю, что лучше, Гладышев, подыхать без тебя, чем с тобой, если ты мне больше ничего предложить не можешь.