Самая Нуриева - Призрачная любовь

Несмотря на то что сегодня многие всячески пытались испортить ей настроение, этот вечер закончился максимально приятно как мог.

– Доброй ночи, лорд Н., – развернувшись, она медленно пошла вперёд к себе в покои, а он молча провожал её взглядом.

Как только её подготовили ко сну, она тут же провалилась в объятия Морфея, сжимая подушку. Ей нужно было восстановить силы.

Тем временем лорд Н. вернулся на бал и оставался на нём до тех пор, пока они не проводили всех гостей. Такова была его обязанность.

На следующий день, вернее уже под вечер, премьер-министр был вынужден прибыть ко двору Её Величества, поскольку ей нездоровилось. Да до такой степени, что к ней вызвали врача. Подобное стечение обстоятельств ставило под угрозу завтрашнюю коронацию. К тому моменту, как лорд Н. добрался, в покоях Вероники уже находился её дядя с доктором.

– Ваше Величество, я прибыл так скоро, как мне сообщили. Позвольте узнать, как вы себя чувствуете, мэм, – склонив голову, он вошёл в спальню, предварительно получив согласие. Как и предполагалось, многие были ещё в дневных туалетах, кроме самой Королевы, да, безусловно, на ней был огромный тёмный халат, скрывающий её белую ночную рубашку, но он впервые видел её с распущенными волосами. Так ей шло намного больше. Удивительно, какими красивыми они были. Он никогда не понимал, зачем женщины прячут такую красоту за причёсками.

– Королева не больна, симптомов болезни я не могу обнаружить. Боюсь, её утомление, сильное биение сердца, слабость, являются причиной нервного стресса и, возможно, истощения, – разумеется, её дядя сразу выразил мысль о том, чтобы отменить коронацию. Нагрузки оказались непосильны для маленькой Никки.

– Боюсь, это невозможно, сэр, – лишь кротко подметил премьер-министр.

– Вон, – вдруг неожиданно, но так властно раздался голос Вероники. Наконец, она перестала смотреть в одну точку, а присела на кровати и выпрямилась.

– Что? – в изумлении поинтересовался её дядя.

– Вон, – повторила уже чуть громче Королева и сжала рукой одеяло, что укрывало её. Но никто не внял её словам, и она впервые перешла на крик. – Сейчас же! Вон! Немедленно! Подите прочь! Я Королева и приказываю вам! Коронация состоится завтра и точка! Вон! – от её громких криков все были вынуждены направиться к выходу, но она велела лорду Н. остаться. Когда дядя сделал замечание, что это невозможно, она в последний раз напомнила, что является Королевой и ещё одно неповиновение будет караться смертью. Подобная реакция лишь сильнее вызвала ненависть к этим двоим и их обсуждение, но, увы, а может, и к счастью, все были обязаны прислушаться. Их оставили наедине и закрыли дверь.

– Мэм, – наконец обратился к ней мужчина, и Вероника горько заплакала, утыкаясь в подушку и прячась под одеяло. Увиденная сцена потрясла его настолько сильно, что некоторое время он даже не знал, как реагировать, пока озарение не пришло к нему. Разумеется. – Я понимаю, что вам очень тяжело, мэм. Понимаю, как страшно. И что вы не можете это контролировать. Я говорил вам, что у меня был сын? – начиная свой рассказ, он присел на край кровати и развернулся лицом к клубку одеяла, под которым пряталась величайшая Королева всех времён. Услышанное заставило её раскрыть одеяло и показать лицо. Она не верила своим ушам. – Джордж. И в день бала коронации у него был день рождения.

Его интонация и манера речи дали ей чётко понять, что этого ребёнка больше нет в живых. Поэтому подобное раскрытие секретов было для неё удивительным. Её Величество посмотрела на премьер-министра сквозь слёзы, сжимая в руках ту самую куклу, которую он увидел в её комнате в Кенсингтоне во время их знакомства. Пожалуй, сейчас, оставшись с ней наедине, он позволил себе ту дерзость, за которую мог поплатиться своим постом. Но спокойствие Её Величества было для него важнее. Он потянулся к её свободной руке и взял в свою. Это было их первое настоящее прикосновение друг к другу, без всяких перчаток и формальностей. Вероника ощутила тепло его тела и лишь всхлипнула, когда он накрыл её ладонь своей второй рукой. – Когда он умер, я решил, что моя жизнь потеряла всякий смысл. Но теперь всё изменилось, мэм. Я нашёл силы продолжать жить ради вас. И вы должны поступить так же, вы должны выйти и улыбаться, улыбайтесь и сияйте, и не показывайте им, как вам тяжело. – сейчас перед ним была маленькая девушка, ребёнок, поэтому и разговаривал он с ней так же, без всяких ролей и наигранности. – В страхе нет ничего постыдного, мэм. Но вы куда сильнее, чем вам это кажется, – она вновь шмыгнула и закивала, кажется, Вероника перестала плакать.