– Согласен, и я бы с удовольствием выпил с тобой шампанского в честь такого события.
– Пожалуй, это стоит отметить. Вызываю такси?
И София, достав из сумочки телефон, набрала номер.
Шампанское было восхитительным. Странно, почему София раньше была к нему равнодушна? «Возможно, близость Германа чудесным образом улучшила вкус вина», – сообразила она.
Они пили, беззаботно смеялись, и казалось, знакомы были целую вечность – так легко и непринуждённо было им вместе. София не догадывалась о том, что Герман всегда и везде был ядром компании, лидером. Он любил окружать себя теми, кто предпочитает говорить «да», так как, будучи диктатором по натуре, никогда не терпел возражений. Она видела перед собой беззаботного, притягательного молодого человека, и он вызывал восхищение. София смотрела в его ясные голубые глаза и тонула в них. Подумалось, что прекраснее человека она не встречала в своей жизни. И была бы сильно удивлена, если бы узнала, что настоящая дружба для людей такого типа – мечта неисполнимая. Он никому не позволит пользоваться его успехом, трудно представить, что его любовная связь способна продержаться до брака. А если брак всё-таки состоится, это означает лишь одно – ему посчастливилось встретить женщину, которая готова боготворить его и отдать свою жизнь ему без остатка. Однако наивно полагать, что, будучи женатым, он когда-нибудь откажется от других представительниц прекрасного пола.
– Софи, ты почти не пьёшь. А я наслышан о пристрастии русских к алкоголю. Мне говорили, что в вашей стране женщины пьют водку наравне с мужчинами. Это правда?
У Софии моментально испортилось настроение. Ей всегда было неловко за неухоженные улицы и ободранные стены домов родного города, обидно за свой беззащитный народ, который, как она считала, конечно же, не был достоин такого правительства, какое имел. И всегда происходило одно и то же – София бросалась отчаянно защищать своих.
– Это не пристрастие, а беда, потому что в организме у нашего человека не вырабатывается специальный фермент – алкоголь дегидрогеназа. Ведь итальянцы и французы тысячи лет ежедневно пьют – и до сих пор не спились. У них есть этот фермент, призванный нейтрализовать алкоголь в организме, а у нас – нет. Поэтому европейцы пьют и не пьянеют, а наши пьют и спиваются. А ты знаешь, что русские веками придерживались трезвого образа жизни и только Пётр Первый указал о необходимости разводить виноград и делать вино? А ваша немка Екатерина Вторая открыла на Руси кабаков так много, что треть поступлений в государственную казну была за счёт прибыли от продажи алкоголя. И цинично заявляла при этом: «Пьяным народом легче управлять!» Это ведь был не её народ!
– Тихо, тихо, малышка! Я не хотел обидеть твой народ, – прервал её Герман. – Но зато я увидел, как ты хороша в гневе!
Он примирительно взял Софию за руку и погладил, как гладят кошку, глядя ей прямо в глаза. Софии показалось, что он просверлил ей взглядом лоб и увидел узор на стене за её спиной, – таков был взгляд у этого харизматика.
После ужина София оставила Германа устраиваться в гостинице, и они простились до утра.
2
Ольга Сидоровна положила трубку на телефонный аппарат, стоявший на тумбочке возле кровати, и откинулась на высокую подушку. После второго инсульта она не вставала, и память её частично утратилась. Интересно, что последнюю – недавнюю – часть жизни она помнила едва-едва, а события без малого семидесятилетней давности – совершенно отчётливо, как будто это было вчера. Да, жизнь пролетела. Слава богу, после неё остаются и дочь, и внучка на этой земле. Много чего произошло за длинную жизнь, но почему-то в последнее время она снова и снова мысленно возвращается туда, к товарному вагону…
Они втроём – мать и две дочери, Катя и Оля, вышли под Джанкоем, перестраховались, возвращаясь домой. Когда их освободили, американский офицер, вальяжно устроившись в кресле чужого кабинета, с улыбкой спросил Ольгу:
– Куда собралась, красивая? В Сибири снег, морозы…
– А при чём тут Сибирь? – не поняла девушка. – Мы домой, в Севастополь возвращаемся. Там тепло.
Раздался хохот. Словно они лучше знали, что ожидает невольниц, отработавших три года на фашистскую Германию. Семнадцатилетнюю Ольгу вместе с сестрой Катей, что на год моложе, и матерью немцы вывезли из Севастополя в сорок втором. За неделю до этого при бомбёжке погибла их старшая сестра Надя…
Сначала появилась первая отметина от пули в углу их дома, построенного отцом из белого инкерманского камня. Потом взрывной волной вышибло стёкла в доме и осыпалась штукатурка. После Надиных похорон с ажурной беседки в саду попадали гипсовые голуби, некогда украшавшие её крышу по периметру, и захрустели серой грудой под ногами. И мать, окаменевшая от горя и не проронившая ни слезинки на похоронах, вдруг увидев через три дня то, что осталось от голубей, упала на колени и, прижимая к себе уцелевшее крыло, взвыла: «А-а-а-а-а, доченька, голубонька моя сизокрылая-я-я-я». Соседская кошка, дремавшая в тени, испуганно шарахнулась в сторону, вскарабкалась на вершину яблони и, замерев, долго наблюдала сверху, как раскачивалась внизу на коленях согбенная фигурка женщины, стеная и причитая…
Читать дальше