Шейла О`Фланаган - Укромное место

Однако, несмотря на полное отсутствие сил, заснуть не получалось. Я вертелась, крутилась и наконец снова взяла телефон. На этот раз я зашла в голосовые сообщения. Там было то единственное, что он мне оставил: «Я бы хотел быть здесь вместе с тобой». Его голос был чистым и сильным. «Я бы хотел обнять тебя сейчас».

Я бы тоже этого хотела.

Последний раз я нормально выспалась, когда спала рядом с Брэдом, за неделю до того, как он уехал в отпуск. Он остался со мной в квартире, которую мы снимали с Сиршей. Она уехала на выходные в Голуэй, и я могла использовать жилплощадь на свое усмотрение. Сирша – прекрасная соседка, но я любила, когда она уезжала домой навестить родителей. В ее отсутствие я представляла каково это – быть единственной хозяйкой квартиры и делать с ней всё, что душе угодно. Я бы уж точно покрасила стены в цвет посиматичнее темно-бежевого – «магнолия», кажется, так он называется. И никаких керамических лягушек повсюду. Сирша коллекционировала их и расставила только у себя в комнате, так что, по идее, они не должны были меня смущать, но меня напрягали зеленые лягушачьи головы с выпученными глазами.

Если бы это была моя квартира, то стены были бы цветными, исчезли бы лягушки, и, конечно, Брэд мог бы оставаться у меня как можно чаще. Или даже переехать ко мне. Я понимала, что тогда получается я бы снова жила не одна, но жить с Брэдом было бы чудесно, ведь я его любила. И тогда радовалась, что Шон разорвал нашу помолвку, ведь если бы он этого не сделал, я бы никогда не испытала настоящей любви.

В ту ночь, когда Брэд лег ко мне в двуспальную кровать, я ломала голову, как бы мне начать разговор о том, чтобы нам с ним жить вместе. Этот разговор был бы трудным по многим причинам. Начнем с того, что мы жили и работали в разных городах. Наши отношения пока находились в начале пути. Это был бы решительный шаг, и я не была уверена, что он готов к переменам, хотя я-то уж точно была готова. Даже в случае с Шоном Харрисом, которого я очень любила, и который нанес мне такую глубокую сердечную рану, мысль о том, чтобы съехаться, не приходила мне в голову. А с Брэдом я чувствовала себя единым целым, как будто мы с самого начала были предназначены друг для друга. Я берегла это ощущение. Я не хотела, чтобы он уходил.

Я встретила Брэда ровно через год и пять дней после расставания с Шоном, через шесть месяцев после предполагаемой даты свадьбы. Я ни с кем не встречалась с тех пор. Чувствовала себя потерянной и даже не пыталась найти нового друга. Я не до конца приняла тот факт, что осталась Джуно Райан, так и не став Джуно Харрис и что ничего из того, во что я верила в жизни, в итоге, не случилось. Я не просыпаюсь каждое утро рядом с любимым мужчиной. Мне пришлось съехать из дома в Малахайде, в котором мы с ним жили – того самого, стены которого я покрасила в различные оттенки шафрана и янтаря. Вместо того, чтобы рассказывать ему по вечерам о том, как прошел мой день, я снова сплю в одиночестве.

Шон нанес мне сокрушительный удар. Он объявил, что не готов брать на себя опрежделенные обязательства. Это было за десять дней до его дня рождения. Ему исполнялось тридцать два. В подарок я купила ему билет на участие в гонках в парке Манделло. В итоге пришлось отдать билеты брату Сирши. Я не сразу нашлась, что ответить на его заявление, но потом сказала, что моему отцу было тоже тридцать два, а у него уже имелись жена и дети. Шон ответил, что раньше времена были другие. Раньше холостяков осуждали.

Он прав, разумеется. Я знала, что несмотря на свой богемный образ жизни, по стандартам того времени, мои родители скорее полетели бы на Луну, чем стали жить вместе, не сыграв свадьбу. Хотя мама активно призывала меня съехаться с Шоном до того, как я выйду за него замуж. «Ты должна понять, сойдетесь ли вы с ним во всех отношениях, – говорила она мне. – В постели, вне постели, изо дня в день – насчет всего».

Я аж вздрагивала, когда она так была откровенна. Нет, разумеется, мама была права, но мне всегда было очень неловко, когда она начинала говорить со мной как с подружкой, а не как с дочерью. А она говорила так почти всегда, если честно. Если честно, то мне больше нравится, когда она больше похожа на мать, но вряд ли она когда-нибудь будет такой типичной мамой на сто процентов. Она целиком и полностью за равноправие между родителями и детьми, за открытость в общении со всеми. А это совершенно не подходит мне.

Помню, было мне лет тринадцать. Мама как-то усадила меня рядом, чтобы провести беседу о сексе. Это было невыносимо.