Шейла О`Фланаган - Укромное место

Я вышла на улицу, открыла багажник, достала чемодан и, перевалив его через порог дома, плотно закрыла за собой дверь. После этого я осмотрелась.

Я оказалась в комнате, которая простиралась аж во всю длину дома. С одной стороны была кухня, с другой – столовая. Кухня стандартная, в ней были: холодильник (который теперь угрожающе булькал), газовая плита, отдельная электрическая печь, установленная году, эдак, в восьмидесятом. Еще тут стояла глубокая керамическая мойка и теснился целый набор шкафов, которые на вид казались очень древними. Хранилище для продуктов находилось на уровне пола – простые полки, закрытые синими клетчатыми занавесками, а стены сияли бело-синей плиткой с замысловатым мавританским узором.

Столовая производила впечатление такой же старомодности, но здесь стены были выкрашены в довольно унылый горчичный цвет. У дальней стены находился открытый камин, весь в черных пятнах от сажи. Стол, как и стулья, были изготовлены из сосны, а сиденья стульев – из соломы. В углу комнаты притулился деревянный торшер, абажур кремового цвета на нем слегка покосился. Пол выложен плиткой в деревенском стиле, такой же терракотовой, как крыша. Но, даже несмотря на пыль, пол оказался чистым.

Я осторожно пошла дальше. Между кухней-столовой и оставшейся частью дома был квадратный холл с лестницей. Я оставила чемодан у подножия лестницы и заглянула в следующую комнату. Она так же занимала всю длину дома и больше всего была похожа на гостиную. В былые времена, когда в этом фермерском доме жила семья, дом, похоже, был полностью обставлен, но к моему приезду остались только диван на три места, обтянутый кошмарной тканью кислотно-оранжевого цвета. Этот цвет создавал дикий диссонанс с горчичными стенами. У стены жались два кресла, обтянутые бледно-желтой тканью, и прямоугольный кофейный столик, на котором кто-то оставил несколько газет и журналов на испанском, а также пару пустых пепельниц и пустой стакан. Газеты были двухмесячной давности, а бульварные журналы валялись тут с прошлого Рождества.

В этой комнате камин находился напротив двери, симметрично грязному от сажи камину, который был в кухне-столовой. На полу у камина стояла корзина с дровами, а в самом камине лежали неиспользованные поленья. На стене криво висел выцветший морской пейзаж.

Еще была двойная дверь, ведущая из гостиной на улицу, но я решила не открывать ее. И в окна я тоже не смотрела. Как бы это ни было глупо, я снова почувствовала страх. Тишина в доме была какая-то неживая, я бы сказала – мертвая, но при этом в комнатах ощущалось присутствие живого существа. Или не очень живого. И это существо явно исподтишка наблюдало за мной.

Стараясь держать себя в руках и не давая воли воображению, я поправила картину на стене, и велела себе не думать о ерунде. Но всё же отправилась к кухонной двери, чтобы убедиться, что она надежно закрыта изнутри и щеколда задвинута.

Я открыла окно, чтобы впустить немного воздуха, и выключила резкий флюоресцентный свет на потолке, после чего зажгла торшер. Свет от него был мягким и не резал глаза, и всё же я никак не могла отделаться от ощущения, что за мной наблюдают. Поднимаясь по лестнице, я чувствовала леденящий холодок страха между лопатками, хотя утром, при ярком солнечном свете, могла поклясться, что не верю ни в черта, ни в бесплотных духов, ни в иных ночных гостей. Конечно, находится одной в пустынном уединенном доме страшновато, но абсолютно безопасно. Дверь крепко заперта и боятся нечего. И то, что я одна в доме, посреди какой-то глуши – это ни о чем не говорит, ведь быть одной – совершенно безопасно. В конце концов, одиночество не может причинить человеку зла. А люди могут.

На втором этаже было шесть комнат. Четыре спальни. Две ванные комнаты. И комод с постельным бельем и пестрой коллекцией старых, но чистых безразмерных футболок и выцветших от частой стирки шорт.

Первые двери, которые я открыла, вели в комнаты без мебели, но в третьей стояли две незаправленные односпальные кровати, а в четвертой – кровать королевских размеров со стопкой аккуратно сложенного постельного белья на покрывале. Я включила свет, и на потолке начал вращаться вентилятор. Впрочем, он не охлаждал теплый воздух, а только гонял его туда-сюда.

Я почувствовала, что устала до смерти.

Я положила сумочку на маленький туалетный столик и распахнула окно. Оставив ставни закрытыми, я стянула узкие джинсы и небрежно бросила их на кресло-бочонок в углу. Развернула постельное белье. Оно было накрахмаленным и чистым и неуловимо пахло лавандой. Я застелила постель, повозилась с вентилятором, чтобы он не выключался вместе со светом, а продолжал крутиться, и рухнула на постель. Закрыла глаза.