Татьяна Воронцова - Возьми его, девочка!

Так и сейчас. Вспомнив шаблонные фразы, которыми хлестнула его напоследок покинутая подруга, он рассмеялся и крепче сжал пальцами рулевое колесо. Ладно, бог с ней…

Проезжая мимо бассейна «Олимпийский», Алекс притормозил. Набрал номер Арины, чтобы разом покончить со всеми нудными и неприятными делами. Но выяснилось, что ей еще хуже, чем ему. На работе случился скандал с главным бухгалтером, по пути домой из сумки исчез кошелек, сестра прожгла утюгом любимую шелковую блузку, подруга обозвала интриганкой, купленный в переходе компакт-диск с песнями Меладзе оказался бракованным и так далее и тому подобное. Нескончаемый поток обид на весь мир.

– Я здесь недалеко, – сказал Алекс со вздохом. – Выходи, если дождя не боишься.

Дождь к тому времени лил уже как из ведра. Откинувшись на спинку сиденья, Алекс ждал нелюбимую, ненужную, непонятно зачем ворвавшуюся в его жизнь девушку и мысленно стонал от отчаяния. Почему бы сразу не сказать ей «дорогая, все было очень классно, а теперь…»

– …а теперь я думаю только о тебе, – шептала Арина, прижимаясь щекой к его плечу, благоухая ароматом духов, который он люто ненавидел, – и не могу заставить себя перестать это делать… то есть думать…

Ноготь ее указательного пальца скользил вверх-вниз по боковому шву его джинсов, от этого нескончаемого царапанья по телу Алекса то и дело пробегала дрожь. В конце концов он накрыл руку Арины своей и легонько сжал ее холодные пальцы. Она расценила это как ласку, прижалась теснее. Тут, конечно, пришлось ее обнять, потом поцеловать, потом… а потом, совершенно неожиданно, он расслабился и почувствовал себя почти здоровым.

– Значит, эти отношения с самого начала были обречены?

– Не люблю этого слова – обречены. Что за фатализм? Просто никто пальцем не шевельнул для того, чтобы они выжили под давлением обстоятельств.

– А что за обстоятельства?

– Об этом я говорить не хочу.

– Ты по природе скрытный или пока что не доверяешь мне?

– Не то и не другое. Я не хочу обсуждать это сейчас, по горячим следам. Должно пройти время, чтобы появилась хотя бы мизерная объективность оценки.

– А ты веришь в объективность?

– Я ни во что не верю. Но допускаю возможность чего угодно.

Алекс включил печку, после чего они свалили верхнюю одежду на переднее сиденье, а сами перебрались на заднее. Там, пригревшись у него на коленях, Арина задала банальный до жути вопрос, что же такое счастье.

– А ты сама как думаешь?

– Ну… это когда рядом любимый человек. У тебя не так?

Алекс покачал головой.

– Нет.

– А как?

– Я бы поставил знак равенства между счастьем и свободой.

– Когда я слышу такие слова, мне становится страшно. – Она прерывисто вздохнула. Пальчик вновь принялся выписывать кренделя по его колену, обтянутому джинсовой тканью. – Страшно от того, что люди, их произносящие, всегда очаровывают меня, привязывают к себе очень крепко, а потом отсекают одним резким движением и уходят, насвистывая, а я остаюсь вся в слезах и соплях.

– Если это происходило больше одного раза, возможно, есть смысл научиться сбрасывать путы, пока они еще не вросли в твою плоть.

– Думаешь, это легко?

– Не думаю, что легко. Думаю, что необходимо.

Заниматься сексом в машине он никогда не пробовал и пробовать не собирался. И дело было даже не в удобстве, вернее, не в отсутствии такового, а в элементарном уважении к себе. К счастью, Арина ни о чем таком не заикалась. Похоже, ей было достаточно его присутствия. Звука его голоса, тепла его руки, лежащей на ее полуобнаженной груди. Ничейная земля, ожидающая своего пахаря и сеятеля, а может, своего короля и воина, но все это было чушью собачьей, потому что их подтолкнула друг к другу банальная скука. И еще – эгоистичное желание отогреться у чужого огня, ничего не давая взамен.

Через час, сидя в кресле с ноутбуком на коленях, он услышал звяканье тарелок и шум воды. Улыбнулся краешками рта. Парень строптив, но не безнадежен.

Черт. Еще не хватало нянчиться с этим отроком, обремененным многочисленными неврозами. Какая-то темная история с папашей… Нет! Нет! Ни в коем случае не поддаваться этому искушению: наблюдать исподтишка, задавать осторожные вопросы, постепенно складывая мозаику, реставрируя картины чьей-то частной жизни… домысливать за рассказчиками, пытающимися утаить неприглядные факты и грязные подробности. И ведь нельзя сказать, что тебе это нравится, однако ты неизменно попадаешь в одну и ту же ловушку. Ловушку чужих проблем, разрешить которые – боже, что за наивность! – под силу только тебе. Гребаный рыцарь.