Я развернула очередную конфету и упихнула её в рот.
–Н–не, уже наверное, н–нет… – пробормотала я через минуту, с трудом, проворачивая языком сладкое конфетное тесто. – Теперь нет… может быть…
На пятой конфете мне стало легче, я встала с четверенек и попыталась сфокусировать взгляд.
Пляж был полупустым. В море были медузы. Солнце было через сито. Арсений Николаевич не вернулся. Князь не пришёл. Кумыс едва не унёс мою расцветшую неизвестно зачем жизнь.
Стоило ли жить на свете?
– Мил… пошли домой? – обречённо попросила я.
Не выпуская меня из виду, Милка резво собрала вещи.
– Идти можешь? – спросила она деловито и, не дождавшись ответа, схватила меня за руку и поволокла к лестнице.
Из–под лестницы выдвинулись две белые панамы – там, в тенёчке, располагалось гостеприимное пристанище краснодарских друзей–пенсионеров, деда Коли и деда Толи. Деды приезжали в пансионат лет десять подряд и были, несмотря на преклонные года, молодцы – плавали, бегали трусцой и фотографировались с девчатами при первой возможности.
– Эй! Москвички, а шо так рано? – замахали нам деды. – А фотографироваться?
– Уходим домой. Ей плохо, – оповестила Милка общественность.
– Перегрелась? – забеспокоились деды. – А шо так? Солнца нет…
– Не… я кумыс пила, – поделилась я новостями из последних сил.
– Кумыс пила… А де взяла кумыс?
– В баре на площади.
– От горенько, – сокрушился дед Толя. – Усяку дрянь продают народу…
– Какой кумыс? – закричал дед Коля. – Зачем кумыс? Такая красивая девушка! Водки надо было выпить! Со мной!
– А який кумыс? Що за кумыс? А де брали кумыс? – затарахтела по соседству хорошенькая Настя. – У баре? Та який там кумыс, погань одна… домашний кумыс треба пити.
– У ба–аре? – закричала зычно от воды Настина подружка, красавица Галя. – Ой, у баре… Моя кума брала сок у баре, все семья животом мучалася!
– Гала! – зычно кричала Настя в ответ. – Та не… Не у тому баре твоя Кристина брала… Ой, та вона зроду доброго не купит, бачу я твою Кристину..
– А що моя Кристина! Моя Кристина двоих детей пиднимае…
– Водки, водки надо было выпить, от дурёпи девки, хлебают усяку дрянь…
Мы с Милкой, давясь от смеха, вылетели на набережную и дали волю хохоту. Проходящий народ смотрел на нас с изумлением. Внизу, на пляже бушевали кумысные страсти. До нас доносилось:
– Да у тому баре зроду погань одна, закрыть его треба до биса!
– Травят, травят народ. А мы молчим… Сколько ещё будем молчать, пока всех не перетравят…
– Ось, дивчина така гарненька, москвичка, у синему платьечку…
– А яка москвичка? Яка? Беленька бо чёрненька?
– Та у синему платьечку, Вероника…
– Москвичка отравилась? Да вы что? Правда?! Насмерть отравилась? Да вы что–о?
– Та типун тебе на язык, насмерть… Вона пийшла своими ногами живёхоньки…
– Водки, надо было выпить, водки! Со мной!
– Водку в жару – не… Вина хорошего домашнего – другое дело. Вино сухое всё лечит..
– Да вашу–то мать, вам бы только винищем лечиться, пьяницы окаянные, все глаза себе залили, вас уже государство бесплатно на море засунуло, так нет, всё в бутылку глядят, ироды…
– Ой, да бачу я твою Кристину!
– Медицинский пляж, называется! Люди белым днём травятся! Безобразие! Заявить надо в санэпидстанцию!
– А що моя Кристина, та не хуже других моя Кристина…
Мы с Милкой зажимали рты наверху, изо всех сил стараясь не грохотать во всё горло. Я сделала несколько шагов по набережной, обмахиваясь в изнеможении и фыркая на каждом шагу. Милка догнала меня, тихо стеная.
– Ну, Вавка, всё… Теперь ты королева кумыса. Ты идти–то можешь?
– Да нормально всё. У меня от смеха всё прошло, давай сумку.
Я взяла свои вещи и против воли оглянулась. А вдруг он сейчас идёт за нами? Загорелый, лохматый, светловолосый, в выгоревшей малиновой футболке…
Я вгляделась в толпу прохожих. Никого похожего. Никто за мной не шёл.
Никто ко мне сегодня не пришёл…
Наутро произошло целых два события: медуз в море поубавилось, а женатый человек Арсений Николаевич появился в таком пляжном костюме, что здешние дамы привстали и поправили на глазах тёмные окуляры.
– Вавка–а, вот это да! – восхищённо сказала Милка. – Посмотри, какие шорты! – она чувствительно пнула меня в бок. – Слушай, это он ради тебя…
Я оглянулась. Арсений Николаевич, складывал полотенце, не смотрел на нас и загадочно чему–то улыбался. Костюм цвета пены морской волны его исключительно украшал.
Читать дальше