Лариса Ритта - Эликсир жизни

Я сердито выкопала из пляжной сумки часы. 12:40.

Князя не было. Арсений Николаевич соблюдал режим. В море были медузы. День был решительно никуда не годный.

– Пойду за миндалём, – сердито объявила я, хватая с горячей гальки свой синий сарафан.

Очередь за миндалём аккуратно обвивала торговую площадь, огибала круглую афишную тумбу и терялась в тени каких–то платанов. Я встала под платаны. Нельзя сказать, что миндаль мне был позарез нужен. Мне нужна была иллюзия деятельности. Иначе можно было не справиться с душевными ранами. А я здесь должна была суметь с ними справиться. Чтобы вернуться домой исцелённой и свободной.

Я должна была, вернувшись, пройти по улице гордо и независимо. При случайной встрече небрежно кивнуть – осенив ресницами, ослепив загорелыми конечностями и подолом нового сарафана. И пусть, пусть удивлённо провожает глазами, пусть останавливается, глядя вслед, пусть, нахмурившись, думает, кого он потерял навек, пусть, пусть!..

Вообще–то, это я так легкомысленно хорохорилась здесь и сейчас, вдалеке от случившегося. Старалась представить ситуацию пустяковой и незначительной, а себя – ироничной и насмешливой. На самом же деле, сердце моё было разбито, а сама я полгода не вылезала из депрессии, а весной даже попала в больницу с анемией и другими такими же маловразумительными аристократическими диагнозами.

И Милка, которая замучилась видеть меня такой, списалась со своими здешними родственниками, сама заказала билеты на самолёт, практически сама попихала мои вещи в мой белый чемодан, схватила меня за шиворот и привезла сюда.

Чтобы мой первый в жизни отпуск прошёл не зря.

По Милкиному плану я должна была нацеплять на себя вагон положительных эмоций, растворить свои печали, забыть проклятый образ и воскреснуть для новой жизни.

Положительные эмоции пока что не собирались грузиться в вагоны. Зато отрицательные бегали за мной, как привязанные. Но Милка упорно и непоколебимо надеялась на целительную силу жизни у моря. И меня убедила, что надо надеяться. И я изо всех сил старалась верить.

Очередь подвинулась на два метра, я тоже подвинулась, обнаружила перед собой ящик из–под фруктов и уселась на него, старательно расправив подол сарафана. Сарафан специально шился с прицелом всех убить. И вышло. Когда я в нём – на меня оглядываются. Потому что годэ и макси. И цвет – «Вечернее небо Испании над Средиземным морем». Синей ткани этой в сундуке Милкиной бабушки было метров восемь – раньше так покупали, чтобы на всю семью хватило и ещё и на подарки невесткам осталось. И Милка мне раскроила этот сарафан от всей души, на столе не уместилось – резали на полу. В общем – авангард такой, что срезает в упор.

Князь и попался на этот сарафан, в котором я вчера забрела на танцы, увернувшись от семейного похода в кино с Милкиными родственниками.

Я стояла и смотрела на танцующих, пока мой временный кавалер, которого я подцепила, не успев появиться на площадке, куда–то отлучился. Князь обретался напротив меня, по ту сторону танцевального круга. Стоял и смотрел, как я стою и смотрю. Долго смотрел. Я уже начала чувствовать себя в восьмом классе на новогоднем вечере – именно так мальчики смотрят на девочек, боясь подойти. Наконец, на первых тактах «Дома восходящего солнца», он ожил, подошёл и позвал танцевать.

– А вы хорошо танцуете, – не без удивления заметила я через минуту.

– Я занимался танцами. Довольно долго. Ещё не разучился.

– А вы не хотите потанцевать там? – я кивнула на нижнюю террасу, где происходили какие–то, на мой взгляд, совершенно сомнительные танцевальные состязания.

– Мне нужна партнёрша. Вы бы не хотели?

– Ну, если только ради смеха, – честно сказала я. – Вспомнить пионерское прошлое.

– Жаль, – сказал он. – Вам бы хлопали. Вы любите славу?

Я посмотрела на него с интересом.

Больше всего он походил на Страшилу из «Волшебника Изумрудного города» – круглоликая физиономия, взлохмаченные соломенные волосы, жёсткие от морской соли, и яркие, голубые, широко расставленные глаза. Одет соответственно: выгоревшая махровая майка–размахайка, под майкой – широкие, прямые, загорелые плечи. Настоящий Страшила. И держал он меня как Страшила – крепко, но мягко и уютно. Только пахло от него не сеном, пахло от него морем.

– А вы кто? Вы принц? – задала я ему свой коронный вопрос, закончив сканирование.

– Нет, что вы. Я не принц. Я князь, – ответил Страшила скромно.

Мы помолчали, плавно качаясь в танце.