Миров А.Я. - 4ЕТЫРЕ

– Какие, на хрен, вампиры? – взревел Тиран Эрнестович, перебивая доклад о потенциальных авторах и авторских потенциалах.

– Кровососы сейчас в тренде, господин директор, и с этим нужно считаться, – Родион натурально развёл руками.

– Как будто тем других нет, – вставил свои пять копеек курносый Рублёв и с важным видом поправил норовившие свалить с совещания очки.

– Во! Башляла 15дело говорит, – кивнул Таранов на довольного собственной персоной бухгалтера.

15. Башляла – бухгалтер, от «башлять» – платить.

Зардевшийся Рублёв пренебрежительно окинул присутствующих взглядом знающего себе цену человека. Коллектив не стал подвергать сомнениям себестоимость номинального распорядителя бюджета. Родион и вовсе намеренно не обратил внимания на важность бухгалтера, возвращая разговор в конструктивное русло:

– Мирон Эрнестович, поймите, это не просто автор, это же сам Кит Базаров! Его новеллы про вампиров самые читаемые в интернете. Вы не представляете, как нам повезло, что он прислал рукописи именно в наше издательство!

– Ой ли?! – Таранов покинул кресло, чтобы по такому поводу оседлать стол.

– Ну да, – поник Фривольный, – наверное, он прислал текст не только нам. Но у нас есть шанс отхватить этот лакомый кусок у конкурентов. Только представьте: Кит Базаров «Вампиры тоже плачут» …

– Представил – не вкатило.

– Вам, конечно, не понравилось, вы же мужчина… такой серьёзный, – тяжело давалось Родиону обклеивать шефа комплиментами. – Умный… Деловой… Но не все наши читатели такие…

– В натуре, – понимающе кивнул Таранов, прижимая стол мягким местом к твёрдому полу.

– Вот! – обрадовался Фривольный, – я и говорю…

Поймав редакторской азарт, Родион самоотверженно и на все лады принялся распевать о небывалых перспективах сотрудничества с начинающим писателем Базаровым. В пылу второго куплета он так горячо махнул рукой, что связка прозрачных бусин с его запястья соскочила в угол кабинета. Фривольный проследовал за перелётным браслетом, не давая тишине ни малейшего шанса на царство. Даже наклоняясь к полу за украшением, он исполнял, доносил и превозносил.

Выпрямившись, редактор скрупулёзно вернул толстые бусины на субтильное место и обратился к физиономии Таранова. Надо отметить, ни сколь любования ради, сколь любознания для: всё-таки после своего пламенного забега Родион смел рассчитывать на что-то большее, чем просто участие в этом марафоне во имя одарённого писателя «в стол» Базарова.

Затуманенный взгляд Мирона Эрнестовича выражал и не выражал одновременно. Как это, поинтересуетесь вы? Однако на этот вопрос у Фривольного ответов не было даже для самого себя. Родион мог лишь констатировать данный факт, с трудом узнавая в замершей на столе тушке своего начальника.

– Поговорим об этом завтра, – выдавил из себя Таранов, натягивая на бесцветное лицо растерянность.

– Но, Мирон Эрнестович, – нервически пискнул «башляла» Рублёв, – это же чушь, а не «грядущий бестселлер»! Это…

– До завтра, – глава издательства сменил полупрозрачную растерянность на драп безучастности.

Чуть подумав, Тиран Эрнестович спешно освободил тяготившийся его пятой точкой стол и обратился к документам в шкафу, повернувшись к собравшимся крепким фактом отягощения.

Присутствующие, верно уловив начальственный посыл, не задавая лишних вопросов, поторопились очистить кабинет руководителя от своей коллективной скверны.

– Родион, пошли!

Несколько раз шикнув, секретарь Веточка впилась акриловыми ногтями в локоть Фривольного. Приложив немалые для своего хрупкого тела усилия, она всё же выволокла обескураженного редактора из самого куража директорской обители.

– Нате! – выдало солнце полуденным прохожим, горячо прижав их к самому сердцу. Ошпаренные страдальцы ныряли в метро, чтобы там, в продуваемых тоннелях, превратить вынужденное путешествие в спасение от палящих щедрот. Загнанная в узкий вагон толпа синхронно обмахивалась самодельными веерами, утирая со лба самый что ни на есть настоящий пот. Другие части людских телес источали жидкость менее контролируемо, от того очень безнаказанно и, будем откровенны, совсем уж неприлично. Дамы в дружелюбных застенках общественного транспорта держались за поручни исключительной невысоты. Господа могли и позволяли себе гораздо больше и выше, но не потому, что естественное небезобразно, а по причине гендерной замутнённости. Как это? Ну это, когда настоящие женщины ищут недостатки в себе, чтобы находить изъяны и в других, а настоящие мужчины слишком заняты в это время поисками носков в спальне и себя в жизни.