Анджей Сарва - Шепоты и тени. Роман

– Значит, ты решил уехать? А куда? Ведь прежде об этом речи не было.

– Думаю, может быть, за границу? В Галицию? Пристроюсь в Кракове, заодно завершу там пару дел, а тут тем временем вновь наступит мир и порядок.

Положив на стол какие-то бумаги, он добавил:

– Поскольку, однако, времена нынче неспокойные, я оставляю тебе доверенность на распоряжение нашим имуществом.

Женщина, услышав эти слова, уже была не в состоянии дольше сдерживать эмоции:

– Ты кто? Ты считаешь себя поляком? Я пыталась тебя понять, даже сочувствовала. Но ты обычный трус! Трус! Езжай. Я не стану по тебе скучать!

Людвик перестал расхаживать, остановился перед женой, сжал кулаки и прошипел:

– Не смей так обо мне говорить! Не смей…

– А что? Правда глаза колет? – спокойно ответила жена.

Она с трудом встала, медленно подошла к двери и вызвала слуг, несколько раз потянув за шнурок звонка. Когда она поднялась из-за стола, стало заметно, что она беременна и что до родов осталось не более двух-трех месяцев.

Двери гостиной открылись, и вошел лакей.

– Распорядись там, чтобы пану оседлали коня.

– Нет нужды. Конь уже час как готов.

Женщина ничего на это не сказала, выразительно глянула на мужа, махнула рукой и направилась к выходу.

– Элиза, – воскликнул Людвик. – Элиза! Ты со мной не попрощаешься?

– Счастливого пути, – буркнула она и затворила за собой дверь.

Мужчина облегченно вздохнул, успокоившись. Он не собирался участвовать в каких-либо авантюрах. Ему хотелось мира, сытости и благополучия – для себя и своей семьи. Он желал работать, приумножать свое состояние, обеспечивать достаток детям. Потому объявление войны могущественному царю было для него безумием и ничем более. Ведь он понимал, что, как и мятеж 1830 года, всё закончится морем крови, слез, тысячами ссыльных в Сибирь, потоком эмиграции на Запад – страна лишится самых достойных. Да, он убегал, оставлял беременную жену, но был уверен, что останься он дома – либо повстанцы, либо русские уничтожили бы всё, что он накопил. Меж этих двух могучих стихий ему не удалось бы сохранить нейтралитет и равновесие. А он любой ценой желал спасти то, что имел. В его отсутствие, кто бы ни приехал в усадьбу: бунтовщики или царские войска, одинокой женщине никто не причинит вреда и не тронет имущества. Возможно, его состояние несколько истощат контрибуциями с той или другой стороны, но не уничтожат. Когда же это безумие закончится, ему будет с чего начать заново. Поэтому намного безопаснее будет для всей семьи, если он уедет.

– Что, конь готов? – удостоверился он.

– Да, стоит у крыльца.

– Тогда в путь!

Он выбежал из дома и, несмотря на свои добрые пятьдесят лет, ловко вскочил в седло. Стиснув коленями конские бока, медленно направился к тракту. Здесь он на мгновение остановился, огляделся по сторонам, будто размышляя, в каком направлении двигаться, после чего помчался галопом к границе. Прошло совсем немного времени, и фигура всадника скрылась за поворотом, только слышен был еще отдаленный топот копыт, но, в конце концов, и он затих. Усадьбу скрыли мрак и тишина. И лишь едва заметный желтоватый отблеск, мерцавший в окне, говорил, что не все еще спят, что кто-то бодрствует…

Есаул раз за разом привставал в седле и внимательно глядел по сторонам, высматривая огни какой-нибудь усадьбы или села, но вокруг было лишь пустое белое пространство. Тем временем дорога совершила крутой поворот, одновременно спускаясь в неглубокий, поднимающийся к вершине холма овраг. Казаки погнали коней и галопом въехали на обширное плоскогорье, и тогда невдалеке заметили желтоватый блик, освещающий окна приземистого строения какой-то дворянской усадьбы.

Есаул потянул уздцы, а казаки двинулись вслед за ним. Кони теперь шли шагом. Офицер, вынув саблю, дал ею знак казакам. Сплоченный до этого момента отряд растянулся в полукольцо, окружая усадьбу.

Ловко, быстро и тихо казаки окружили двор. Бойцы не были уверены, безопасно ли тут, не расквартированы ли в имении бунтовщики. Есаул вместе с двумя казаками направился к фасаду здания. Дал знак рукой, и один из его товарищей соскочил с коня, вбежал на крыльцо и рукояткой сабли резко заколотил в дверь.

– Открывать! Быстро, быстро!

За дверями послышалось какое-то движение. Через мгновение они приоткрылись, и из щели показалась сначала рука, держащая свечу в переносном светильнике, а затем голова лакея.

– Чего изволите, господа? – спросил он флегматично.