Ева Миллс - Ева

Я всегда мысленно считала секунды, сколько хлопали ей и мне, и ей всегда хлопали на мгновение, но дольше. Я соревновалась с ней сколько себя помню, а она наверняка даже не знала этого. Она была на класс старше и в этом году окончила школу. Ей все сулили великолепное будущее. А ещё она встречалась с Нилом. Нил, сумасшедше красивый Нил, звезда, принц, герой. Я пришла в прошлом сентябре в одиннадцатый класс, и с первого дня влюбилась. Но Нил был занят, околдован своей белоснежной принцессой и не смотрел ни на кого, никогда.

На меня обращали внимание мальчики. Я перешла в старшую школу и вдруг поняла, что нравлюсь парням. С конца девятого класса меня провожал домой то Джим, то Саймон, а с Томми мы встречались три месяца и даже целовались, но никто никогда не нравился мне так, как Нил.

Он тоже должен был быть сегодня вечером в баре. Он всегда приходил слушать свою ненаглядную Фрэн.

Когда я вошла в помещение, все места были уже заняты. Моя всегдашняя соседка Уна этим летом вдруг резко влюбилась и теперь всё время проводила только с Томми. Тем самым, кстати, с которым мы целовались. Я вспомнила его слюнявые мягкие губы, пахнущее еловым одеколоном и мятной жвачкой дыхание, и передёрнулась. Мерзость. Бедная Уна. Мама и папа помахали мне рукой, подзывая за свой столик, но вероятность просидеть весь вечер с родителями вызывала зубную боль. Они будут весь вечер со всеми здороваться, перебрасываться скучными сплетнями, и я буду подыхать от тоски. Я всё-таки подошла и немного поболтала с ними, а потом сделала вид, что заметила друзей и направилась в противоположный конец бара. К кому бы подсесть?

–Ева! Иди к нам! – я оглянулась. Из-за углового столика мне приветливо махала Фрэн. Их там была целая компания – все старше меня, все окончили школу. Я подошла.

–Садись с нами, мы потеснимся. Какая-то девчонка со смехом влезла на колени к парню, на освободившийся стул усадили меня и сразу же подали бутылку колы. Я глотнула и подавилась: горло немедленно обожгло – в напиток явно было подмешано что-то покрепче. Я закашлялась, судорожно вдыхая воздух. Все засмеялись, множество рук немедленно похлопали меня по спине. С ними было весело, и неожиданно легко. Оказалось, Фрэн меня помнила по литературному кружку, а Нил слышал обо мне от Томми – они играли в одной команде по бейсболу – «только о тебе и говорил всю зиму, когда вы встречались, а потом ещё всю весну, когда ты его бросила!»

Меня быстро со всеми познакомили: Мартин, друг Нила, у него на коленях Энн, кудрявая хохотушка. Лиза, Генри – все куда-то поступили, все полны планов. Ещё был Ник – старший брат Нила, ему уже было 25, он окончил колледж и работал в банке у отца. Он показался мне ужасно старым и хмурым, пропитанным дымом и тенью, и с ним была невеста – скромная красивая девушка, Элли Хайд, дочка старого нотариуса, сестра того самого Оливера Хайда, которому я давеча нагрубила. Элли ни капли не походила на своего заносчивого старшего братца. За весь вечер она не сказала ни слова и казалось, просто блёкла в тени огромного Ника.

Бутылки с «Колой» ходили по кругу, в баре уже начали петь, но впервые меня интересовала не сцена, а то, что вокруг неё. Алкоголь ударил в голову и я, осмелев, начала комментировать посетителей. У меня всегда был едкое чувство юмора, но в этот вечер я была в ударе. Компания покатывалась со смеху, слушая мои колкие замечания. Доставалось всем: моим собственным родителям, влюблённым парочкам, выступающим, даже самой Ронни.

Рассказывая очередную байку, я увлеклась и не сразу заметила, что все замолчали, а когда заметила, то сразу почувствовала, что за моей спиной кто-то стоит.

Ронни.

Она протянула руку к Энн, та безропотно отдала ей бутылку. Ронни открутила крышечку, понюхала содержимое.

–Пахнет украденным в отцовском баре виски и домашним арестом.

Все опустили глаза в стол, я боялась повернуть голову.

Нил попробовал вступиться:

–Ронни, мы не затевали ничего плохого. И нам уже есть 18. В Европе нам бы уже продавали алкоголь!

–Вам – да. А вот этой юной леди – дочке нашего шерифа, если вы забыли, напомню, что он с женой сидит вон за тем столиком – ей – 16 и даже в Европе у неё без шансов.

–Мне 17, буркнула я, глядя исподлобья.

–Ах точно, 17, всего-то месяц назад исполнилось. Ну-ка, немедленно брысь отсюда домой. Я не потерплю пьяных малолеток у себя дома.

–Но Ронни!

–Мне пожаловаться твоему отцу? Или, может, Роберту Голду?

–Я ещё не пела!

–Зато уже пила! Мне всех разогнать, чтобы получше дошло?