Юлия Столярова - Химия чувств

– Лариса Андреевна, со мной все хорошо, не переживайте.

Гоготнула в голос и снова постучала, дверь с шумом отворилась, зеленый, качающийся из стороны в сторону кадр уныло протянул:

– А, это ты.

Помочь ему шла, а теперь в туалете утопить хочу! Что значит, а, это ты? Он ждал еще кого-то с моей самаритянской душой, спешащего на помощь самодовольному гаду? Недовольно фыркнула и засунула в руку пачку активированного угля со словами:

– Не подавитесь!

В этот момент в коридоре раздался писклявый крик деканши, очевидно, она вызвала мчс для спасения своего любимчика, потому что организовывала целую группу поддержки и спасения:

– Сюда, сюда! Скорее! Он же может умереть от обезвоживания!

Невольно хихикая, стою и смотрю на обезвоженное растение – кактус, готового вырвать только от одного голоса кракена. Дмитриевич зачем-то затаскивает меня в кабинку туалета и запирает дверь изнутри. Стоим мы прижатые друг к другу, он морщится от позывов тошноты, а я обалдеваю очередной наглостью хлыща.

– Таблетки съешьте, – шепотом приказываю Дмитриевичу, тот затыкает мне рот своей вонючей ладонью, потом спрашивает:

– Сколько?

Я пытаюсь промычать: «Что сколько?», но получается слабое подобие, набор звуков. Зная кракена, жертву свою она не оставит, выломает дверь, а тут мы уединились…. «Здрасте, Ларисочка!» – первое что приходит мне на ум, если придется выпутываться из неловкой ситуации. Тогда придется экстренно выходить замуж, потому что кракен сожрет меня в пятнистом пальто и не подавится. Дмитриевич одной рукой и зубами разрывает обертку и всю пачку проглатывает разом, не подавился ведь гад. Я стою с закрытым ртом его ладонью, впритык к вздымающейся груди мужчины. Операция по спасению нового кадра началась, раздалось в моей голове, стоило услышать писклявое:

– Дмитрий Игоревич! Выходите, я вызвала врачей!

– Лариса Андреевна, со мной все хорошо, не переживайте! Я сейчас выйду и вы убедитесь в этом, – говорил хлыщ, словно полицейский в фильмах про заложников. Так отчетливо и прорисовывается в моем мозгу картинка, как кракен захватила мужской туалет и требует от Димыча самолет и билет на какой-то курорт, а он разъясняет ей, что с ним все в порядке. Наивный! Хлыщ показывает мне жестами, что сейчас выйдет к собравшемся товарищам, а я должна стоять тут и ждать. Я киваю, только бы избавиться от этой противной ладони и его присутствия в столь неприятном месте. Он осторожно отнимает от моего лица руку, словно сапер, обезвреживающий мину, убедившись, что не стану орать, осторожно открывает дверь и выходит с поднятыми руками к собравшимся зрителям. Врачи сразу же укладывают насильно его на носилки, слышу по писклявым комментариям деканши:

– Осторожно! Не заденьте его голову обо что-нибудь!

И в этот самый момент в дверь что-то с силой ударяет и она по великой случайности заклинивает, а я остаюсь запертой в проклятом мужском туалете. Надеюсь, это была его голова! Вот так помогла по доброте душевной на свою голову.

Испробовав дверь на свое плечо, как обычно это делают во все тех же фильмах про полицейских, простые убеждения двери открыться и даже ключи от своей квартиры, потеряла всякую надежду на спасение из западни. Вот чертов Дмитриевич, чтоб ему на больничной койке икалось и голова отвалилась! Зареклась миллион раз больше никогда не помогать новому кадру, пусть хоть десять раз траванется мамантовыми конфетами! В следующий раз будет думать с кем гонять чаи, а с кем не стоит. Слышу, как кто-то заходит в соседнюю кабинку, расстёгивает ширинку.

– Многоуважаемый! – пискляво бормочу я около стеночки, царапая потрескавшуюся краску, – Отпусти меня на волю! Пожалуйста.

– Конечно, – радостно говорит мужик за стенкой и бесстыдно через стенку от девушки справляет свою нужду, а потом спрашивает, – Довольна?

– Если я выберусь отсюда, то такое довольна тебе покажу, извращенец! – разъяренно кричу я, а потом слышу, как последняя надежда на спасение хлопнула дверью.

Неужели по объявлению набирают мужиков в наш универ?! Вскарабкалась на каблуках на фарфорового приятеля, извиняясь у него предварительно за столь неуважительное к нему отношение, на руках пытаюсь вскарабкаться по стенке, но физкультура и я два разных понятия, поэтому только с двадцатого раза получается поднять свое тело на руках и взгромоздить на стену. В этот момент в кабинку входит преподаватель по психологии с соседней кафедры и смотрит на висящую меня на тонкой перегородке между двух туалетов с обалдевающими глазами.