Евгения Смирнова - Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник

– Так-так, по подробнее, пожалуйста.

– Она у меня жениха увела.

– Давно?

– Давно, только вот узнала я об этом недавно, все знали, а я нет. Вот такая я дура!

– На, скушай лучше шоколадку, Мила, – дикарь отломил ей внушительный кусок молочной плитки и сунул в открытый от немого изумления рот, – а имя Мила, тебе все-таки больше подходит. Кстати, меня можешь звать Иваном.

– Иваном? – Мила поперхнулась и сильно закашляла.

– А что?

– Да какой из тебя Иван?

Дикарь протянул девушке стакан с водой.

– Самый обыкновенный.

– Ботаник!? – рухнула на диванчик Мила. – Ты ботаник? А разве ботаники такими бывают?

– Именно такими они, то есть, мы и бываем, – обиделся Иван.

Он вспомнил, как выглядел дед, когда возвращался из дальних путешествий. Как Иван мог часами смотреть на его огрубевшие руки, обветренное лицо, отросшую бороду и слушать рассказы, которые не давали ему спать по ночам. Маленький Иван представлял, что когда-нибудь он сам будет сидеть на месте деда, и рассказывать своим детям о том, как он, рискуя жизнью, все-таки добрался до таинственного эдельвейса и, как тот ботаник, из одноименной баллады покажет им чудо-цветок.

Почему эдельвейс? Почему с самого детства какой-то цветок занимает его воображение?

Мила отчего-то долго смеялась, схватившись за живот. Она хохотала во весь голос. Эта странная девушка, как ему казалось, совсем не пыталась обратить на себя его внимание, как это делали все вокруг в его обычной жизни, а если желала что-то сказать ему, то просто говорила. Она не бросала на него томных взглядов, не надувала губ и не рисовала безумных стрелок на веках, она вообще не пыталась никем казаться и это ему определенно нравилось. Три дня, проведенные с этой девчонкой в купе были наполнены смехом, спорами, полуночными разговорами. И ему совсем не хотелось с ней расставаться, сама мысль о том, что завтра он проснется и не увидит этих искрящихся смехом зеленых глаз и веснушек на маленьком носике казалась невыносимой.

– А у нас в классе тоже был ботаник, знаешь, в таких больших круглых очках, он их постоянно поправлял, и делал вот так, – Мила сделала серьезное, даже слишком, лицо, нацепила на нос пластмассовую вилку и изобразила, что поправляет очки.

– Я всегда безумно смеялась, когда он так делал, а потом носила ему конфеты и апельсины, потому что он все время на меня обижался, а за конфеты и апельсины сразу прощал.

– Я не такой ботаник, ты не поняла, я занимаюсь растениями, – улыбнулся Иван.

– Растениями? – Мила уронила вилку на пол, нагнулась за ней, и чуть сама не клюнула носом, в последний момент Иван схватил ее за плечи. – Вот будет забавно, если я себе расквашу нос!

– Да уж, представляю себе, – все еще поддерживая девушку, сказал Иван.

– Ты только представь, иду я себе такая вся распрекрасная по Красной поляне, – уже смеялась Мила, – ну да ладно, так я не поняла, ты, что кто-то вроде садовника?

– Нет, – Иван усадил ее на диван и встал, – я кто-то вроде путешественника. Путешествию по разным труднодоступным уголкам земли и ищу новые виды растений.

– Ты куда? – Мила схватила Ивана за майку, как это делают дети, когда желают удержать взрослого.

– Курить очень хочется.

– Так кури здесь.

Иван вопросительно на нее посмотрел.

– Открой окошко только по шири и садись на мое место, чтобы дым сразу в окно выходил, а я на твое, – Мила призывно похлопала по своему диванчику, и улыбнулась, вспомнив, что так она подзывает своего кота Бингли, когда хочет, чтобы он помурлыкал у нее на коленках.

Иван распахнул окно и в купе вместе со свежим осенним воздухом ворвался желто-красный кленовый лист, покружил и приземлился к Ивану на голову.

– А ты действительно ботаник! – воскликнула Мила.

В купе витал пряный запах вишни, Мила, укутавшись в одеяло, сидела напротив Ивана и жевала яблоко.

– Слушай, а ведь я подумала, что ты бандит или военнопленный. Представляешь, вообразила себе, что тебя долго держали в плену, может даже пытали, такой у тебя взгляд тяжелый тогда был, а сейчас освободили и ты возвращаешься домой. Я сначала тебя то боялась, то так жалко становилось, что плакать хотелось. А ты, оказывается, ботаник. Это же так интересно! Я и не знала, что так бывает.

Иван вопросительно посмотрел на Милу, затушил сигару и встал, чтобы закрыть окно.

– Нет, не закрывай!

– Но ты же совсем замерзла, – Иван кивнул на одеяло, в котором утопала девушка.

– И вовсе не замерзла. И вообще, ты ничегошеньки не понимаешь, – заявила девушка, – мне так нравится сидеть здесь в этом одеяле, смотреть в окно на мокрую после дождя траву, вдыхать холодный воздух и слушать тебя. Может это в последний раз, вот завтра прибудет наш поезд на конечную станцию, и не увидимся больше. Жаль, правда?