Таня Винк - Мое второе Я

– Танечка, прости, я сказала глупость, – тут же стала оправдываться Зойка.

– Ну да… – с насмешкой произнесла Таня. – Вижу, ты не туда загнула. Вот что, мам, мне не нужно все это, и вообще… Раньше было лучше: папа был другой, он был папой, а теперь я даже не знаю, кто он…

– Таня, ну что ты такое говоришь, – голос Зои звучал неуверенно, – папа устает…

– Мам! Перестань! Ты же сама в это не веришь, – дочка сверкнула на Зойку глазами, – он стал другим!

Она хотела еще что-то добавить, но промолчала и ушла к себе.

Зойка убрала посуду и поднялась в студию. Она долго сидела на высоком табурете, переводя взгляд с одной работы на другую, а потом взяла кисти – так она успокаивалась и могла разобраться в своих мыслях. Она не участвовала в групповых чатах, где обсуждались темы типа «Как узнать, есть ли у моего мужа любовница?», потому что считала подобное невероятной глупостью и пустой тратой времени. А вот передать холсту то, что чувствуешь, это совсем другое – это вдохновение, рождение новых идей, улучшение техники. Она мечтала о персональной выставке, она жаждала большого признания, оно было нужно ей как воздух. Но она уже давно не принимала участия в выставках – много эмоций и времени забирало воспитание Танюшки, дом, а между делом хорошего не напишешь. Танюшка уже выросла, дом построили, и вот… Началось черт знает что, и она чувствовала, что уже не будет писать так, как раньше, когда ее сердце было наполнено безоблачным счастьем, за спиной хлопали крылья и мир казался прекрасным. В то время, наблюдая за птицами, она взлетала вместе с ними до небес, глядя на облака, парила в небе, растворяясь в тумане, плакала с дождем, сияла с солнцем – она вся была наполнена счастьем.

А сейчас… Это не картины, а мазня. А вот те девять, которые она так и не повесила на стены, – то были ее лучшие работы. Не все они написаны в лучшие Зойкины времена, четыре из них – в самые тяжелые, но все – с открытым сердцем. Когда с радостным, когда со страдающим, но всегда с открытым. А ее любимый преподаватель, Вадим Львович, встретив ее как-то на улице, сказал, что не видит в ней ту Зойку, которая у него училась.

– Дорогая моя, вы должны вернуться к своему настоящему «я». Это трудно, но иначе нельзя. Постарайтесь, пожалуйста… Мне будет очень жаль, если я больше вас не увижу, – он сделал ударение на слове «вас».

Таня рисовать не умела, и к этому ее никогда не тянуло.

– Мам, я в этом ничего не понимаю, – разглядывая Зойкину картину, дочка морщила нос, – наверное, это талантливо, раз тебя покупают.

Но одну глупость Зоя все же совершила – взяв фотографию Саши, она отправилась в Великий Бурлук, поселок под Харьковом, к гадалке. Спросить, что происходит с Сашей, какая муха его укусила. Она осознавала: ее ожидания эфемерны, поездка, скорее всего, будет бесполезной, однако поехала. Даже не понимая, на что рассчитывала, потому что гадалкам, экстрасенсам и всяким колдунам не верила: люди эти в лучшем случае прекрасные психологи, говорят страждущим то, по чему их душа страдает, а выпроводив за дверь, прячут деньги, зевают и усмехаются. Но поехала, как это делают тысячи женщин в надежде услышать то, что хотят, – муж твой самый верный на свете. И вот сидит Зойка напротив молодой, наверное, тридцатилетней ведьмочки, которая, глядя на фото, говорит:

– Его опутала черная дама. Опутала сильно. Так, что он дохнуть не может…

Зойка не дослушала, вскочила, вырвала фото из пальцев, унизанных массивными перстнями, бросила на стол заранее приготовленные купюры и – к выходу. В машине обозвала себя последними словами и тему эту для себя закрыла. Она начала открываться сама душным июньским вечером, перед ужином, когда в дом ворвались четверо в «масках убийц».

Надо бы перенести разговор на завтра, подумал Денис, глядя на Зою. Пусть все переварит – новость для нее действительно ошеломляющая. Такая новость может потрясти любую женщину, но в Зойке он был уверен – она не заплачет, не впадет в ярость и не будет крушить все подряд. Она – человек с крепкими нервами.

Да, ее случай особый – с самого начала Денис понял: что-то здесь не так. Хотя если разложить все по полочкам, то ничего особенного в нем не было: нападение с целью запугивания, звонки с угрозами жизни, требование заплатить деньги и не обращаться в полицию. Но, несмотря на угрозы, потерпевшие рано или поздно приходят в полицию. Это в кино отец семейства оказывается спецназовцем на пенсии, разрабатывает с такими же пенсионерами четкий план, и они точечными выстрелами прореживают ряды бандитов, а самого главного головореза после красивой драки убивает сам отец семейства.