Ольга Солнцева - Реалити для героя

– Еще хорошо бы, как вы едите. И как идете по городу. Может, с кем-нибудь за руку поздороваетесь…

– Может, и поздороваюсь, – уклончиво отвечает он. – А пройтись я могу у памятника, куда вам тоже надо поехать. Его наша организация месяц назад открыла.

Все, свет установлен. Оператор зовет героя на рабочее место и укрепляет ему микрофон на лацкан. Все готово к совещанию.

Мы с Георгием больше не помещаемся в маленькой желтой комнате, и Денис выгоняет нас на улицу. Там уже моросит мелкий дождик, и мы жмемся под козырьком, "прощупывая друг друга". Режиссер спрашивает, знаю ли я что-нибудь о Лени Рифеншталь, и сильно удивляется, что да. Меня, если честно, больше всего восхищает, что любимый режиссер Гитлера фрау Рифеншталь дожила до 101 года.

– Пропаганду надо делать по канонам высокого искусства, – зачем-то демонстрирую я свою ученость. – Серьезная политика нуждается в красивых кадрах, которые решают все.

– Пропаганду надо делать по канонам высокого искусства, – зачем-то демонстрирую я свою ученость. – Серьезная политика нуждается в красивых кадрах, которые решают все.

«!Вот бы и нам выиграть тендер на съемки Олимпиады!» – мечтаю уже про себя, представляя, как буду выстраивать в кадре спортсменов, передающих друг дружке Олимпийский огонь. Они должны быть похожи на ангелов – все в белом. А вот наш нынешний герой на ангела совсем не похож. На кого он похож – я еще и сама не разобрала. Ну что ж, у нас еще два дня впереди. Разберемся.

Когда две сигареты выкурены, отношения с режиссером кое-как начинают завязываться.

– Ну все, я снял, – кричит Денис.

Статисты расходятся.

– Так, сейчас будем писать синхрон, – командует Георгий.

Он уже окончательно проснулся и творческим жестом проводит ладонью по растрепанным волосам. Я тоже чувствую творческое воодушевление и мимоходом гляжу на себя в зеркало. На голове у меня тихий ужас, а в запасе две минуты, чтобы собраться с мыслями.

Так, о чем же спрашивать Клёнова? Не задавать же казенные вопросы, которые я послала ему неделю назад! Я о нем так много узнала из Интернета, что задавать какие-то вопросы – только время терять. Но нам все равно надо записать голос, жесты, мимику. А то не будет никакого триумфа воли.

Теперь его голову в пластинах нещадно печет яркий софит. Чувствуется, что героя уже достало по пять раз здороваться и прощаться с помощниками за руку. Он пытается понять, где кто сидит.

– Повернитесь, пожалуйста, лицом ко мне, – произношу как можно четче.

Он определяет источник звука и поворачивается лицом к камере.

Я задаю первый казенный вопрос:

– Расскажите, пожалуйста, об истории вашей организации.

Собственно, чего тут рассказывать? Вот она, вся история – в фотографиях на стене. Вот он с военными, вот с юными спортсменами вот с ветеранами, вот со звездами эстрады. Снизу слева – снимки с его тридцатилетнего юбилея.

– Было 350 гостей и 17 официантов, а мероприятие проходило по Кремлевскому протоколу, – без тени иронии уточняет хозяин кабинета.

Денис тем временем снимает его крупным планом. У Клёнова интересное лицо – оно словно состоит из двух разных половин. Верхняя – почти неподвижная, глаза не выражают ничего, ну совершенно никаких чувств. Зато нижняя – сама экспрессия. Он улыбается, смеется, хохочет – но только одними губами. В его тонких губах чувства просто бурлят. Неудивительно, что к нему так тянутся люди искусства. Тина Тёрнер, например.

– Ну что, говорит, жахнем? – вспоминает экс-юбиляр.

Сам он к тому моменту только вернулся из госпиталя после очередного покушения.

– Я хотел показать своим врагам, как надо жить, – вспоминает он.

Я стараюсь голосом проявить самый живой интерес:

– Ну и как? Удалось?

– Да, – с удовлетворением отвечает герой. – Их стало еще больше.

Теперь в его голосе слышатся нотки досады.

Я же непроизвольно начинаю прикидывать, во сколько обошелся банкет.

Клёнова цифры не волнуют. Его волнует солдатский долг, служба Родине и спортивные мероприятия. Время от времени в его бурном потоке встречаются и вполне человеческие пассажи:

– Когда я вернулся с Северного Кавказа, передо мной стояла задача выжить. Для этого надо было зарабатывать деньги. Я открыл частный бизнес. Когда деньги появились, встал вопрос, как их защитить. Тогда мы создали свою ассоциацию. У моих товарищей главная задача – помогать таким же, как мы, ветеранам и семьям погибших. Для этого я пошел в политику.

Синхрон мы пишем минут сорок. Из этого надо будет вырезать максимум четыре минуты, а еще лучше – две. Что-нибудь про долг, службу и спортивные мероприятия.