Дмитрий Гринберг - Мэрри и Вилли

Я посмотрел на то место, где лежала её кофточка, и мне стало жаль и его. Мне всё на свете стало жаль, к чему она когда-либо прикасалась. Оно заслуживало большей любви, как и Мэрри.

– Ну что, глупыш? Идём?

– Да.

Мы вышли на тёмный воздух. Под лунным светом были видны высокие зелёные кусты, что росли в нашем маленьком саду; трава, завидев жёлтый диск на небе, послушно тянулась вверх, а внизу всё так же цвели астры. В горшочках прикреплённых к дому, бордовым, розовым и белым цветом пестрела петуния. Мэрри часто говорила, что обожает наш сад. И что, уж если бы ей пришлось когда-нибудь умереть, то только в нём. И теперь я не мог смотреть, как прежде и на свой сад. Всё из-за этой Мэрри!

Я разозлился и стал идти быстрее.

– Стой! Вилли! Куда это ты?

Но я не обернулся. Не надо было ей быть такой хорошей.

– Стой, Вилли!

Мэрри догнала, и стала молча смотреть мне в лицо. Она долго смотрела своим суровым взглядом. А я только и подмечал, как ветер раздувает её длинные каштановые волосы.

– Да, что с тобой? – спросила она, и остановилась. Я тоже остановился. Мне страшно захотелось её обнять, но я сказал:

– Пошли.

Мы пошли, и темнота этого вечера расступалась у нас перед ногами. Мэрри обогнала меня, и на несколько секунд пришла к своему дому раньше. Она остановилась, не оборачиваясь ко мне, и молча смотрела себе под ноги.

– Эй, чего ты? – спросил я.

– Вовсе ничего. Спасибо тебе, Вилли, что провёл меня.

– Эй, – сказал я. – Чего ты кипятишься?

– Наверно, я устала, и мне нужно поспать, – сказала она. Я знал, что она врёт. Она просто обиделась. Чёрт, но я ничего не мог с собой поделать. Просто ничего.

– Ладно, Мэрри. Как скажешь. Тогда до завтра? Мы же увидимся завтра?

– Кто знает. Если я буду жива, то увидимся.

– Почему ты всё время говоришь о своей смерти? Ты что, хочешь, чтобы это произошло на самом деле?

– Нет. Как раз этого мне хочется меньше всего.

– Тогда почему?

– Не знаю, Вилли. Это как-то само вырывается. Понимаешь? Эти слова живут сами по себе. Ну, больше я ничего тебе сказать не могу. Я не знаю, – повторила она ещё раз.

– Чёрт, дурацкие же у тебя слова, если честно.

На первом этаже зажёгся свет. Видать, Тера или Джон услышали наш разговор и спустились вниз. Должно быть они уже спали.

– Ну, я, наверно, пойду.

– Счастливо, Вилли.

Я не хотел сейчас видеться с её предками, поэтому дал дёру, якобы поспешив к себе. Но я просто не хотел здороваться.

Следующим днём, ближе к полудню, я набрёл на старые фотографии, что лежали где-то среди коробок. О них все давно забыли. Эти, очень давние фотографии пылились здесь уже не один год. Я знаю. Просто сюда мало кто заглядывает. Да и я тоже. Просто в один момент мне стукнуло в голову, что надо сюда заглянуть, и всё. Ничего не мог с собой поделать. И вот, только когда эти снимки были у меня в руках, что-то во мне успокоилось. Утихло, как внезапно догоревшая свеча.

На этих фотографиях был я ещё совсем мал, чтобы что-то понимать на тот момент, когда меня фотографировали. Был мой брат Джейкоб. Но он умер ещё в детстве. Несчастный случай. Он поперхнулся косточкой. Наверно, именно поэтому этот альбом и лежал здесь в таком одиночестве. Даже я о нём позабыл до сегодняшнего дня.

Ещё здесь были мои родители, совсем молодые и очень красивые. Мало у кого бывают такие красивые родители. От прежней красоты, конечно, остались только эти фотографии. Но всё же… Я ими очень гордился. А ещё нашлись две фотографии, где мы с Мэрри держимся за руки ещё детьми. Судя по всему, это были первые дни нашей дружбы. Наши почти беззубые улыбки были здесь настолько естественны, настолько волнительны, что я и сам сейчас улыбнулся, глядя на них. Ох, сколько счастья в этих глазах. Как же здорово, что Тера и Джон не ошиблись адресом, и поселились недалеко от нас. Если бы не покупка этого дома, не знаю, наверно, моя жизнь была бы намного скучнее. Даже думать не хочу об этом.

Я долго сидел на полу, держа в руках этот альбом. На этих снимках была совсем другая жизнь, понимаете? Что-то утеряно с тех пор. Чёрт, какие-то надежды, что ли. Не знаю, но в них явно что-то было. Минут сорок я на них пялился, прежде чем услышал, как в дом кто-то вошёл. Я положил альбом обратно, и задвинул его так, будто к нему никто и не прикасался. Я сел на диван и включил телевизор.

Это была мама, она встречалась со своей подругой, и вот только что вернулась домой. Отца сейчас не было в городе, он поехал к своим родителям. Его мама немного прихворала, и он захотел с ней увидеться. Я бы тоже поехал, но мне страшно смотреть на больных старушек. Не люблю я смерть, а она возле них так и ошивается. Чёрт, грустно всё это. Надеюсь, моя бабушка протянет, как можно дольше. Да, это было бы здорово. Папа её очень любит. Да и я тоже. Славная она. Правда я её почти не видел, но всё же. Там в Миннесоте холодно, а я не очень люблю холода. Да и жару с трудом переношу, если честно. Вот почти и не бывал у них. А так, я бы с радостью.