Скайла Мади - Грех и тайны

Маркус протягивает мне Kahr PM9 ( Примеч. небольшой 9 мм пистолет ). Он небольшого калибра и прекрасно помещается в мою ладонь. Не тяжелый, около четырехсот граммов, и может отлично скрыться у меня за поясом. Я выбрал его по этой конкретной причине, потому что, если меня поймают с пушкой... меня отымеют.

— А остальное? — спрашиваю я, пряча пистолет сзади за пояс и прикрывая футболкой.

Брови Маркуса сходятся вместе, пока он вытаскивает маленькие бутылочки с шампунем и кондиционером.

— Странный запрос, даже для тебя.

Я протягиваю руку и не смотрю ему в глаза.

— Это не для меня.

Передавая шампунь и кондиционер, он склоняет голову набок, с любопытством изучая меня. Довольная улыбка появляется на его сухих губах, но я игнорирую ее и распихиваю барахло по накладным карманам шорт.

— Это для Котенка?

Я сглатываю, не желая отвечать на вопрос. Из кармана своих рваных джинсов он достает запакованную зубную щетку и пасту. Я выхватываю их и запихиваю в карман.

— Я видел, как вы двое гуляете здесь. Кто ж знал, что романтика может расцвести в таком темном местечке?

Я усмехаюсь. Романтика? У меня нет времени на романтику. Я смотрю на него.

— Она помогает мне. Вот и все.

Засунув коричневую тряпку за пазуху, он складывает свои тощие руки на груди.

— Ей нужны чистые волосы, чтобы помогать тебе?

Из заднего кармана я достаю деньги. Две штуки баксов — огромные деньги для шампуня и кондиционера, скажу я вам, но делаю я это не в надежде, что Эмили влюбится в меня. Я делаю это потому, что она права. Надо было поговорить с ней до того, как накачать ее противницу наркотой. Не нужно было заставлять ее чувствовать себя слабой и немощной. Я не жалею о том, что сделал, но сожалею, что сразу не рассказал об этом. Шампунь и кондиционер — это своего рода задабривание. Я хочу оставить все ссоры позади и двигаться дальше.

— Ты когда-нибудь спал в одной комнате с девчонкой, у которой длинные немытые волосы? — спрашиваю я его, и он качает головой. — Это как спать рядом с псиной. Грязной, вонючей псиной.

Я, может, немного и преувеличил. Волосы у Эмили не воняют, не очень, но они грязные.

— Отрицание — это опасная штука, Стоун, и совершенно не поможет.

— Я не отрицаю.

— Ты уверен? Я имею в виду, ты, твою мать, просто так раскошелился на две штуки на средства для волос?

Он приглаживает свои дурацкие густые брови, а я, нахмурившись, поворачиваюсь к нему спиной.

— Отвали, Маркус.

Эмили

Во рту у меня помойка, ладно, даже хуже, чем помойка. В голове грохочет так громко, что я не могу заставить себя открыть глаза. Даже слабый оранжевый свет над головой ощущается, как суровое солнце. Я зарываюсь лицом в жесткую подушку и вдыхаю ее чистый, свежий запах. Мне нравится, как она пахнет, и я наслаждаюсь ее едва различимым мужским ароматом. Замираю, когда понимаю, что это не мой запах, и что у меня нет подушки. Без какой-либо стимуляции мои соски мгновенно твердеют, а мурашки начинают бежать узкой дорожкой от волос по спине. Я знаю этот запах. Я была окружена им, вдыхала его. Я пробовала его кончиком языка и терлась об него голым телом.

Мучительно щурясь, я приоткрываю один глаз и моргаю до тех пор, пока линии передо мной не проясняются и преобразуются в очертание сильной челюсти не дальше, чем в паре сантиметров от кончика моего носа. Тени на его коже делают ее темнее, подбородок покрыт немного отросшей щетиной. Его веки закрыты и прячут от меня глубокие синие глаза. Как я здесь оказалась? Я отчетливо помню, что засыпала на своей раскладушке. Не припоминаю, чтобы он перетаскивал меня с одной постели на другую. Или я была настолько пьяной?

Грудь Джая мирно приподнимается, упирается в мою и опадает через секунду или две. Упирается снова, а затем опадает. Он спокоен — совершенно спокоен. Открыв второй глаз, я приподнимаю голову, чтобы оценить уровень нашего переплетения. Его сильное бедро лежит между моих, а мое левое колено поверх его бедра. Только подумав об этом, я тут же начинаю ощущать, что правое бедро и ягодица совершенно онемели от тяжести его ноги. Его большая рука обнимает меня за талию, а другая находится под моей шеей. Мой переполненный мочевой пузырь болит, и пуговицы джинсовых шорт до боли врезаются в кожу. Тошнота накатывает волнами, прекрасно гармонирующими с каждым приступом пульсирующей боли в голове. Я в Аду — большом, мучительном, но полуэротическом, черт возьми.