Скайла Мади: Грех и тайны

Она высовывает кончик языка, чтобы увлажнить сухие губы, и все мышцы в моем теле напрягаются. Подумать только, вокруг меня столько всего происходит, но только из-за нее мое сердце стучит быстрее, чем двигаются поршни у паровоза. Такое ощущение, будто оно вот-вот вырвется из груди и умчится галопом.

Чувство вины потоком проходит через все мои внутренности, вызывая похоть, и я сглатываю, в попытке смочить свое пересохшее горло. Тот же самый приступ похоти, благодаря которому я попал в этот замес — тот же самый, что трахнет все мои планы и погубит меня и невинного Котенка. Как будто это сама по себе недостаточно опасная смесь, состоящая из похоти и сильного чувства вины, которого я не испытывал долгое время — эмоции, которыми я плохо управляю.

Ревность.

Она пробивает себе путь через мои кости, убеждаясь, что они это чувствуют, и приводит меня в бешенство. Только мысль о том, что из-за мужчин, бьющихся сейчас в клетке перед ней, ее живот напрягается, руки и ноги дрожат, а сердце бешено колотится, создает сумасшедшее дерьмо у меня в мозгах и дробит ревностью мои кости.

И меня.

Черт возьми.

Ненавижу это.

Ревность курсирует по моему нутру. Не потому, что я встретил глупую девчонку, в темноте последовавшую за мной из безопасного поезда, а из-за чувства собственности, возникающего во мне по отношению к ней. Я находился рядом с ней. На ней. В ней. Я спас ей жизнь, защищал, присматривал за ней, и теперь не собираюсь уходить. Не тогда, когда она нуждается во мне больше всего, независимо от того, что по этому поводу думает она сама.

Тяжелый удар приводит толпу в неистовство, но я не спускаю глаз с Котенка. Она вздрагивает и смахивает прилипшую ко лбу темную прядь волос. Затем ее красивые большие глаза округляются, и она начинает осматривать толпу. Я пытаюсь не ухмыляться, поскольку ее испуганный пристальный взгляд ищет меня. Это всегда происходит. Она может игнорировать меня, но, тем не менее, все еще нуждается во мне. Я охраняю ее, и она знает это. Когда наши взгляды встречаются, ее тело заметно расслабляется, но лицо суровеет.

Я не отвожу взгляда и чувствую, как по позвоночнику словно проходит электрический ток. Нынешний бой — последний в первом раунде, и для нас обоих это означает, что быстро приближается раунд второй. За последние восемь дней я дал ей пространство, о котором она просила, не вовлекал ее в какие-либо разговоры, и, тем не менее, она по-прежнему смотрит на меня с такой же неприязнью, с какой смотрела накануне. Я не могу этого больше выносить. Я дам ей еще один день, чтобы она пережила это в одиночку. Если она этого не сделает, то дальше это будет уже моим делом. Я должен вырвать Эмили из ее же собственного хренового настроения прежде, чем она погибнет. И я вместе с ней. Мне понятно, что она не хочет иметь со мной ничего общего, но я в ответе за нее. Мой долг — вытащить ее отсюда живой.

В конечном счете ее взгляд возвращается к бою, и я следую ее примеру. Рыжий расхаживает по клетке, его руки подняты вверх, он требует похвалу за свою победу. Я не видел нокаута, но, судя по лицу Черепа, это было не слишком впечатляюще. Череп с силой постукивает пальцами по перилам. Я бы сказал, что он ожидал подобный исход боя. Также скажу, что он собирается изменить это. Толпа орет, не обращая внимания на воплощенное разочарование, витающее над их головами. Череп оглядывается через плечо на двух своих головорезов и быстро кивает. Они исчезают через небольшой выход, и Череп возвращает свое внимание обратно к толпе. Его глаза сканируют каждого человека, ликующего по поводу бездарности бойца, и когда его взгляд перемещается в правый угол комнаты, он замирает, а затем его губы изгибаются в злой ухмылке. Мне не нужно следовать за его взглядом, чтобы знать — он смотрит на Эмили. Независимо от того, где она стоит, он всегда находит ее, всегда мучает своими гребаными ухмылками. Что касается Черепа, то он владеет Котенком, и в доказательство этого наколол череп на ее ключице. Небольшой зуд возникает на моей собственной ключице в том самом месте, где Череп велел своим головорезам набить мне татуировку. Череп думает, что я тоже ему принадлежу, но скорее ад замерзнет, чем я позволю этому произойти. Я никогда не горел желанием иметь татуировку, и мысль о том, что мне накололи одну без разрешения, выворачивает наизнанку. Но есть вещи, которые я должен сделать.

Спасти Джоэла.

Спасти Котенка.

Разрушить империю Черепа и закопать его в землю на двухметровой глубине. Улицы не будут безопасны, пока он не исчезнет, и, к сожалению, нет такого судьи в Нью-Йорке, которым бы он не заправлял, и нет никакого суда присяжных, которые бы осудили его. Смерть — единственный исход для такого человека, как Череп.