Валентин Абрамов - Мальчик и Девочка. Очень большая любовь

– Да пошли вы… – не зло ругнулся Юрка, покачал стакан и залпом выпил.

Наши выиграли 1: 0.

Допили коньяк и стали укладываться. Гриша Лацис и Степаныч разложили кресла, а Юрка с Ваней делили большой диван, под одним одеялом. «Больше одеял нет, Палыч!» – каждый раз пояснял Ванька.

Про одеяло Юрка знал. Как-то к Ваньке проездом в Санкт-Петербург заехала Светка Яблочкина. Вечер они просидели за бутылкой вина, а когда пришло время спать, Ванька, постелив на диване, достал одеяло и так же, как Юрке, сообщил, что одеяла больше нет… Нет так нет, кивнула Светка, разделась догола и улеглась… Но ничего у Ваньки не получилось. Когда он совсем уже подгрёбся к Светке, та, как бы сквозь сон, задала всего один вопрос: «Ваня, а как же чувства?» Фраза решила исход дела, у Ваньки временно приключилась слабость в организме.

Теперь Юрка лежал под легендарным одеялом и не мог уснуть, хотя уже порядком нагрузился и коньяком, и вином. Напряжённый, он лежал, по-всякому представляя себе Женьку, её тело, её рыжую мальчишескую стрижку, небольшую грудь и…

– Ты хоть её трахнул? – шёпотом поинтересовался Ванька.

– Не дала… – после некоторого молчания так же шёпотом ответил Юрка.

– Кто?! – Ванька аж привстал от удивления. – Женька?! Тебе?!

– Вот чего ты орёшь?! Администрация гостиницы не дала! – Юрка поднялся и ушёл в туалет курить. Там он как мог сбросил лишнее напряжение.

– Ваньк, а Ваньк, – уже засыпая, окликнул друга Юрка, – а оно мне надо? С Женькой-то?

– Надо, Палыч… – во сне ответил Ванька, – надо, Белый. Это теперь твоё задание.

Бредил, наверное…

Игры Чёрных и Белых придумал Ванька. То ли перечитал лукьяненковских «Дозоров», то ли Толкиена переел, только стал он участником мировой войны Добра и Зла, безусловно себя причисляя к Белым, да и масть у него подходящая, Ванька – альбинос. Сам сошёл с ума и как-то незаметно заразил этим бредом Юрку. Хотя почему заразил? Юрка ему просто поверил, став убеждённым сторонником Белых. Позже Ванька даже посвятил его в рыцари.

А началась всё это года за три до описываемых событий. Как-то Юра с Ваней в начале ноября шли с посиделок по домам. Тихо падал снежок, переливаясь в свете фонарей, было ещё не сильно холодно, всего-то минус десять, не ветрено и сказочно красиво. Они о чём-то болтали, благо у них всегда есть о чём, вдруг Ванька резко остановился, развернулся, сделал шаг в сторону, повернул голову к Юрке и застыл с поднятыми руками, будто держал в них двуручный меч.

– Защищайся, сквайр Палыч! – выкрикнул он и напал…

Юра сам не понял, как так случилось, но он вдруг парировал «удар». И в тот же момент явственно почувствовал тяжесть Ванькиного меча и даже, ей-ей, услышал звон встретившихся клинков. Оттолкнув «мечом» Ваньку, замахнулся и ударил сам. Теперь Дьяков принял удар, и снова звякнула сталь. Ванька по дуге сбросил меч противника вниз, Юра чувствовал, как Ванькино оружие ускользает, и, замахнувшись, снова ударил.

Они прыгали, пока от обоих клубами не повалил пар. Увидь их кто, подумал бы, дураки пьяные… Но улица была пуста, да и они – так, слегка подшофе.

– Что, Палыч? – Ванька стоял напротив Серова, опустив оружие, и тяжело дышал. – Ты ведь почувствовал свой меч?

– Но как?! – Ощущение стремительно исчезало из Юркиных рук. – Как так получилось?

– Не ошибся я в тебе. Не все видят, ты видишь… И можешь пользоваться. Ударить можешь.

Юрка обескураженно смотрел на свои ладони:

– Но, Вань, сейчас-то у меня ничего нет… Но был же! Был!.. Я чувствовал!

– И я чувствовал твои удары. А теперь у тебя ничего нет. Ты ещё не умеешь вызывать меч, когда нужно. Я тебя научу. Пошли, на сегодня хватит.

И пока Ванька не уехал в Москву, они тренировались. Юрка научился вызывать ощущение меча в руках быстро, без каких-либо специальных приготовлений. Теперь он мог вполне осознанно отбиваться от Ванькиных атак, а иной раз и сам удачно нападал.

– Ты Белый, Палыч. Хочешь ты этого или нет, но ты Белый… Это даже не твой выбор… – Ваня после очередной тренировки стоял, опершись двумя руками на свой меч. – И ты рыцарь. Не паладин, не вождь, а простой рыцарь. На многое не способен, но в одиночку биться можешь. И делать это умеешь хорошо, только не забывай опускать забрало, а то так и норовишь… сунуться в драку с открытым лицом. Оно, конечно, «блаородно», но опасно!

– А кто мой враг?

– Сам разберёшься… Или мы покажем.

– А ты кто? Вождь?

– Я? Не-е-е-ет. Паладин… А теперь, мой благородный друг, – меч у Ваньки уже пропал, – бросай всё и пошли выпьем благородного вина, ибо почему бы… – он покрутил рукой в воздухе, подбирая фразу, – почему бы… благородным донам не скрестить бокалы и не выпить вина!