Валентин Абрамов - Мальчик и Девочка. Очень большая любовь

– Ты бы не гнал, Палыч, – попытался его урезонить Бурков, но Юрка только рукой махнул.

Серову думалось, что в таком состоянии: сто коньяку, Женька рядом – такая близкая, такая доступная в мыслях и не только – он ничего не сможет воспринимать на сцене. Можно ли что-нибудь воспринимать на сцене, когда по уши влюблён?! Однако захаровская постановка и сверхъестественная игра актёров заставили его отвлечься от взболтанных чувств и включиться в спектакль. А когда запели про белый шиповник, Юрка и вовсе раскис. Женька, сидящая рядом и крепко сжимающая его руку, тоже шмыгала.

В унисон, в унисон дышали и чувствовали наши влюблённые герои…

В антракте они снова приложились к коньячку, а потом, опять держась за руки, проплакали всё второе отделение.

В метро прижимались друг к другу уже безо всякого народа. Теперь они не могли не прижиматься и не целоваться не могли…

Вступили-таки они на скользкий мученический путь любовников… Вступили… Служебный роман! Никогда он не заканчивается хорошо. Ну или почти никогда. Но сейчас им всё равно, сейчас им на это наплевать.

У метро в круглосуточном магазине взяли бутылку красного грузинского, на входе в гостиницу Юрка купил белые розы. В фойе они продолжали упоённо целоваться, и Женька уже тянула Юру к лифту…

И тут между ними встала администрация гостиницы. «Молодой человек, посещение гостей до двадцати трёх часов, сейчас двадцать два тридцать. Вы уверены, что хотите войти?»

Господи, ну почему люди такие чёрствые?! Неужели по лицам Юры и Жени не понятно, что им сейчас разлучаться нельзя? Совершенно невозможно… Юрка кивал и безропотно отдал записать свой паспорт, а потом они как паиньки поднялись в номер… и быстро, стремительно быстро принялись стягивать с себя: шубы, куртки, обувь, брюки, юбки, пиджаки, галстуки, рубашки, блузки… и…

И тут зазвонил телефон.

Звонил Женькин муж, Андрей свет Иванович. Он вот прямо сейчас, прямо сию минуту хотел узнать, как дела у Жени. Как она учится? Что кушает? Как сходили в театр? С кем встречались? А с этими? Нет? А… Женька, в одном нижнем белье, серьёзно докладывала: какая у них учёба, где обедают, куда ходили, с кем она уже успела повстречаться. Нет, с этими ещё нет… Юрка стоял сзади, прижимаясь к Женьке и обнимая её, целуя веснушчатые плечи и спину, встопорщенную рыжесть на затылке, бродил руками по животу и небольшим аккуратным грудкам, Женька свободной рукой уже забралась к Юрке… Но Андрюха их не отпускал! Двадцать минут продолжалась изощрённая пытка. А когда он наконец наговорился и Женька в сердцах грохнула трубку на аппарат, в дверь постучали.

– Слушай… – Юрка уже осознал обречённость ситуации. – Не дадут они нам…

– А может, не откроем? – Женька прижималась к Юрке спиной, выгнув шею, чтобы ему удобнее было целовать.

– Я бы не открыл… Я бы даже твоему Андрюхе, сейчас не открыл… И Соне… Но солнышко…

В дверь продолжали барабанить.

– Иду! – Женька высвободилась из Юркиных объятий, накинула шубу и пошла открывать дверь.

– Ну что барабаните?! – раздраженно выговаривала она кому-то. – Да, мы знаем! Да, он сейчас уйдёт. Да, через десять минут! – Захлопнув дверь, она выругалась. – Уроды! Уроды… уроды… уроды! Вот чего она припёрлась?! Нет, Юрочка, не получится. И завтра, блин, я к Сундаковой… И послезавтра уже договорилась с родственниками… А в пятницу к Маринке… А потом уезжаем…

Расстроенная Женька прижалась к Юрке.

– Ну и ладно! – он поцеловал её в лоб. – Давай хоть вина выпьем.

Серов приехал к Дьякову ближе к полуночи и открыл дверь своим ключом, Ванька давно ему выдал. Мужики его не слышали, увлечённо болели, шёл третий период четвертьфинального олимпийского хоккейного матча «Россия – Чехия». На столе стояла початая бутылка коньяка.

– Счет какой? – поинтересовался Юрка.

– О! Палыч! А ты зачем вернулся? – Ванька удивлённо разглядывал Юрку.

Бурков плеснул в стакан коньяка и не глядя протянул Серову.

– Да. Мы тебя уже не ждали…

– Не ждали мы тебя, Палыч! – Ванька начинал резвиться.

Только Гришка увлечённо молчал.