Александр Блэйн - Он был богом. Исток

– Выбора нет, – думал он. Придется идти. Он шагнул. Преподаватель сидела за столом и делала пометки в журнале.

– Себастьян, – сказал он, не отводя глаз от журнала. Его рука все и дальше продолжала выводить слова. Его осанка была ровной, а движения спокойные и ровные. И тем не менее, ему не представляло никакого труда в одни момент и писать, и говорить со своим учеником. Себастьян насторожился. Было понятно, что теперь нужно вызывать отца в школу.

Егор Юрьевич не был из тех людей, с которым можно как-то договориться или че-то решить. Это был человек, снискавший себя, как правильный, не столь правильный, чтобы это доходило до маразма, но толика занудства все-таки присутствовала; немного строгий, не поддающийся на провокации и довольно гордый мужчина. В его гордости не было ничего сверх мерного, но цену себе он знал. Проще говоря, он был действительно МУЖЧИНА, не старый, но в возрасте, когда мужчины самые красивые, желаемые. Ни одна преподавательница, ни старшеклассница не могла пройти мимо, не взглянув на него без чувства восхищение. И он не мог. Он столь сильно любил женщин, красивых, молодых, с упругими телами и живыми глазами. Это была единственная его слабость. Но нужно отдать должное, Егор все же пытался с ней бороться, противостоять, ибо он женатый мужчина, пример идеала, на которого равняются. Пожалуй, именно это и помогало ему бороться: не то, что он женатый, но то, что он идеал. Чувство превосходства над людьми, что они черпают знания от него, и не с его слов, но с того, как он ходит, как выглядит, не давало ему право нарушить обет. Опять еже, гордость. Хоть ее и нельзя отнести к позитивным эмоциям, но именно она и помогала Егору в этой нелегкой борьбе.

– Да, Егор Юрьевич, – ответил Себастьян, остановившись возле доски. Рюкзак он так и не взял.

– Ты же понимаешь, – сказал учитель

– Да, понимаю. Отца в школу.

– Правильно, – в его голосе не было ни упрека, ни сожаления. Это просто правило, которое нужно соблюдать. – Можешь забрать рюкзак.

– Спасибо, – ответил Себастьян и подошел к столу. Его вещи были разложены. Никто не помог собрать. Он сложил все внутрь, забросил его на плечи и быстрым шагом пошел с класса.

– Стой, – отозвал его учитель, когда Себастьян уже был у выхода.

Он остановился у двери и повернулся к преподавателю. На этот раз Егор сидел уже лицом к Никите и смотрел на него, как на равного себе собеседника.

– А чего Лизы сегодня не было? – спросил он. Его глаза были широко открыты, и смотрели пытливо.

Какого хуя, – думал Себастьян. – Неужели и ты на нее запал. Спите что-ли. Блядь, кто же еще сунет.

– Без понятия, Егор Юрьевич. А чего спрашиваете то?

– Ну как же. Ее не было. Вот и спрашиваю, – ответил он. – Ну понятно, можешь идти. Спасибо, – в завершении сказал он и, повернувшись к журналу, продолжил и дальше писать.

Ага, твою мать, – думал и дальше Себастьян. – спрашиваешь, ибо не было. Хер там. О многих поверю, что так, но не о Лизе. Карины тоже не было и Арины. Но не спросил же. Сто Процентов наяриваешь ее. Вот Лиза. Шлюха, – он остановился у стены и ударил рукой. Его эмоции бурлили. Это чувство обиды, которое пробудилось внутри его души, становилось все сильнее и сильнее. Он ревновал, негодовал. Тяжело сказать, это потому, что он любил Лизу или потому, что хотел просто, чтобы она только с ним была. Наверное, и того, и того немного.

…

В офисе

Никита зашел в уборную, и став у зеркала, начала приводить себя в порядок. Сейчас предстоял один из самых важных моментов в его жизни. Неуважительно будет выглядеть неподобающе на обеде со своим начальник. Это была его отличительная черта. Он считал, что все кроется в мелочах, и если ты просто получаешь какую-то передачу от знакомого или друга, и в этот момент выглядишь не подходящим образом: руки грязные, одежда не выглаженная, то это неуважение непосредственно к тому, кто преподнес тебе это. Что уж говорить о встрече или ужине тем более, если он уже в таких мелочах отличался столь придирчивой скурпулезностью. Но именно благодаря этому, его и все и знали, как по-истинному преданного и доброго мужчину, который всегда вызывал только положительные эмоции как у знакомых, так и людей, видевших его впервые в жизни.

Он поправил свои волосы, идеально заправил рубашку, ремень повернул, чтобы сидел в линию с пуговицами на рубашке. Вид не сильно изменился, но на большее в уборной в офисе рассчитывать и не стоит. Никита сполоснул рот, выдохнул и, собравшись со своими эмоциями, рушил на один из самых важных обедов в жизни. Нельзя сказать, что ему было мало денег. Для своих 42 он уже был довольно обеспеченный. Смог на ноги поставить всю семью, забрать своих родителей и родителей жены, помочь братьям и сестрам. Даже недвижимость за границей и ту приобрел, не говоря уже о неисчисляемых квартирах и домах на родине, но здесь дело скорее именно в чем-то духовном, нежели материалистическом. Сама суть обеда с директор и владельцем всей корпорации несла уже другой смысл. Просто само общение с человеком достигшим столь высокого уровня в этом мире Никите приносило незыблемое удовольствие, моральное удовлетворение. И именно это и было важным для него.