Анжелика Кисель - Третья жизнь

Часть первая

Глава 1

– Мама, мама, смотри, что я нашла!

– Лили, не трогай этого жука, он может и укусить. Пойдем домой, скоро вернется папа, покажешь ему, чему тебя сегодня научили в балетной школе.

– А можно подарить Майки папе?

– Кого?

– Майки. Так зовут моего жучка.

– Ох, Лили. Ты все-таки его подобрала.

– Мам, он так блестит и такой гладкий. Я думаю, папе он понравится.

– Ну, хорошо, можешь взять его с собой. Дома мы найдем для него красивую коробочку, и Майки будет там жить.

Это был один из немногих дней, которые я проводила с мамой. Она много работала, а я в это время сидела дома с няней, или старшим братом Робби, или ходила в балетную школу. Очень редко случались дни, когда со мной проводили время оба родителя. Чаще всего рядом был папа. Мама считала, что может работать больше, чем отец и отрицала, что женщины – это слабый пол. Она не была ярой феминисткой, но предпочитала иметь собственный заработок и брать на себя нагрузку не меньше отца. Я всегда смотрела на нее как на супергероя. Не бывает на всем свете дела, с которым бы не справилась моя мама. Отец был довольно мягким человеком, поэтому все сложные решения принимала тоже она. Вообще мама была очень дисциплинированная, сдержанная в чувствах, но между ней и отцом была какая-то особенная связь, которая удивляла всех их друзей и знакомых. Удивительно, но они сумели сохранить те нежные отношения, которые возникают между двумя любящими друг друга людьми в самом начале. Ни работа, ни появление детей, ни быт не смогли уничтожить в них эту теплоту и заботу.

Что же касается моих отношений с отцом, могу сказать, что они были прекрасные. Он разрешал мне абсолютно все. Что бы я ни просила, чего бы ни захотела. Нет, я не была избалованным ребенком. Я имею в виду простые вещи: помочь с уроками, поиграть, приготовить в тайне от мамы на завтрак не овсяную кашу, а оладьи, которые я так любила. В общем, все, чем обычно матери радуют своих детей, занимался именно папа.

В доме у нас была крошечная комната, похожая на кладовую. Там хранились старые вещи. Много вещей. Мы с братом любили залезать туда, выкидывать все из коробок и ящиков, и устраивать там «океан» из одежды. Когда родители нас находили, то мы буквально «выплывали» оттуда, сквозь помятые старые платья и рубашки с пятнами, с типичным запахом. После нескольких таких случаев, «кладовую океана» стали запирать на ключ, который всегда находился у папы. Мы с Робби даже так и прозвали отца – «хранитель океана». Иногда, когда мама была на работе, он разрешал нам там поиграть, но случалось такое редко, потому что у него не всегда было время на то, чтобы потом вернуть все в исходное положение, да так, чтобы мама ничего не заметила. Тот день, когда я нашла Майки, был из тех, что мы проводили всей семьей, поэтому запомнился мне навсегда.

По дороге домой я рассказывала маме как миссис Грейс (моя преподавательница в балетной школе), делая фуэте, задела ногой ученицу и разбила ей нос. Очень некрасиво с ее стороны было травмировать своих подопечных. «Наверное, теперь миссис Грейс посадят», – думала я. Сомневаюсь, что маме было это интересно, ведь она вся в работе, но мне очень хотелось поделиться с ней хоть какой-нибудь новостью. Вскоре она уткнулась в свой блокнот, в который на ходу пыталась что-то записать, и уже не обращала на меня внимания. Я начала петь песенку своему новому другу Майки (кстати, до сих пор не понимаю, почему я его тогда так назвала) и не заметила, как мы подошли к дому.

На крыльце стоял папа, и я бросилась к нему со всех ног, но неожиданно поскользнулась на луже и, выронила жучка. Первым делом я взглянула вниз. Папа подбежал и поднял меня, а я залилась слезами. Меня не волновали разбитые, зудящие коленки и локти, испачканные гольфы и пальцы. И плакала я не от боли: мой Майки больше не шевелил своими крошечными лапками. Я раздавила его. Сначала родители не поняли, отчего я плакала, но, увидев мертвого жучка, они резко переменились в лице. Мама обняла меня как можно крепче и слезы потекли по ее щекам тоже. А может это были вовсе не слезы, а дождь, который начался незадолго до этого, я тогда ничего не могла разглядеть. Но мне бы хотелось, чтобы это были они. Я вырвалась из объятий мамы, подняла Майки и подошла к огромному дереву, растущему возле нашего дома (кажется, это была ива), раскопала там небольшую ямку и положила туда зеленый блестящий комочек. Затем я сняла со своих волос заколку, на которой был маленький красный цветочек, оторвала его и, закопав жучка, поставила рядом цветок. На тот вечер мое настроение было испорчено. Я не ела и ни с кем не разговаривала. Для меня, пятилетнего ребенка, это было большой утратой.