Яна Гаврилова - Под натиском Града

Господи, вот оно! Самое, что ни на есть, доброе утро!

Я смотрю на него и испытываю чувства, не поддающиеся никакому логическому объяснению. Внутри меня будто сверкает молния при виде его натренированных рук с грозно выпирающими венами, а голова начинает идти кругом. Внезапно я думаю, а сколько лиц он разбил этими руками? А сколько девичьих сердец?

Как и накануне вечером, Виктор подносит к губам средний и указательный пальцы, и я снова повторяю это движение. Пока я не знаю, что значит, этот жест и является ли он чем – то особенным. За исключением общего имени, это уже вторая вещь, ставшая для нас значимой. Во всяком случае, для меня.

Я спускаюсь с крыльца и иду в его направлении. Виктор стоит, облокотившись на грабли, и притоптывает ногой. Сейчас он выглядит, как парень с карточки маленького мальчишки, что подошел к нам в ресторане. Следы сна еще не окончательно стерлись с его лица, а волосы взъерошены и топорщатся в разные стороны. Градов облачен в белую хлопковую футболку, темные спортивные штаны и кроссовки для бега.

– Ты всегда по утрам приходишь к малознакомым девушкам и убираешь их двор? Или это твой особый вид фетишизма? – спрашиваю я, останавливаясь на расстоянии достаточном, чтобы почувствовать запах шалфея. Похоже, этот парень предпочитает определенный сорт мыла.

– Ты меня раскусила. Я фетишист – неудачник, преследующий одиноких очаровательных писательниц.

– А кто сказал, что я одинока? Вообще – то у меня есть парень, – с вызовом бросаю я, складывая руки на груди. Я не могу не отметить, что мне нравиться бросать ему вызов.

– И как давно вы вместе? – спрашивает Виктор.

– Почти двенадцать часов. И на твоем месте я бы поспешила убраться отсюда. Он кикбоксер и подозреваю безумный ревнивец.

Внезапно улыбка на его лице превращается в болезненную гримасу, будто он вспомнил что – то, что тревожит его душу и мне начинает казаться, что я только что сделала неосторожное движение и ступила на запретную территорию.

– Не повезло тебе, – произносит он, наклоняется и начинает завязывать мусорный мешок.

Я вздыхаю и качаю головой.

– Ну, а если серьезно. Что ты здесь делаешь?

Виктор выпрямляется, запускает руку в карман своих спортивных штанов и достает крошечную медную пуговицу. Я узнаю ее. Это пуговица от моего жакета, в котором я была вчера.

– Вот, – он протягивает мне пуговицу, – Нашел у себя в машине.

Минуточку. Сейчас девять утра. Если судить по состоянию, в котором пребывает мой двор, Градову потребовалось не меньше двух часов, чтобы его убрать, значит, он должен был приехать примерно в семь часов.

– Ты приехал в такую рань просто, чтобы отдать мне пуговицу?

Он несколько секунд сосредоточено смотрит мне в глаза, прежде чем отвечает:

– Я приехал, чтобы увидеть тебя. А пуговица всего лишь повод. Повод вернуться.

Повод вернуться…

Повод вернуться.

Мысль о том, что Виктор приехал для того, чтобы увидеть меня вызывает во мне необъяснимое трепетное ощущение. Мне приходится втянуть щеки, чтобы не выдать глупую улыбку, которая пытается вырваться наружу.

Возьми себя в руки, глупышка! Он не нуждается в очередной сумасбродной фанатке!

Образовывается неловкая пауза, и крепко зажав пуговицу в кулаке, я спрашиваю:

– А где ты взял грабли?

Виктор ловко подхватывает мешок и направляется к мусорному баку.

– В твоем сарае. Кстати, откуда у тебя свадебный баннер?

– Моя сестра организатор свадеб. Она убеждена, что мой сарай идеальное место для подобного барахла.

Избавившись от мусора, Градов возвращает грабли обратно в сарай и осматривает двор. По его довольному виду могу сказать, что ему нравится то, что он видит. Мой дом определенно нуждается в присутствии мужской руки и если это будут сильные руки Виктора, тогда я ничуть не возражаю.

– Полагаю, теперь я должна накормить тебя вкусным завтраком, – заключаю я, разворачиваясь, и не дожидаясь ответа, иду в направлении крыльца.

Виктор заходим в дом следом за мной. Его любопытный взгляд начинает блуждать по моему жилищу, скользя по стенам, увешанным семейными фотографиями, переходя на сувениры с различных книжных фестивалей и останавливаясь на стеклянном журнальном столике, заваленном до дыр исписанными блокнотами, листами бумаги и перьевыми ручками. Я наблюдаю, как Градов проходит через комнату и направляется к столику.

– Так вот, как создаются шедевры, – произносит он и берет в руки наполовину исписанный лист, – А я считал, что писатели уже давно перешли на современные технологии.