Александръ Дунаенко - Мера любви

Потом выяснилось, что и кабинетик этот был аферистами на три дня арендован, а также и высотное здание Центра деторождения.

За большие деньги сейчас всё можно.

А за очень большие – и то, что нельзя…

Однако вернёмся к нашему барану – то есть – ко мне. Потому что известие о моём возможном отцовстве придало моему лицу поразительное сходство с этим кудрявеньким животным.

Новость выглядела не просто фантастической, она была невозможной. Потому что дети родятся у взрослых, а мы с Кирой ещё школу не кончили. Какие могут быть дети? Я вообще собирался стать музыкантом и непременно великим. Слава, гастроли… В плотный график моих мечт дети никак не вписывались.

А ещё у меня ещё и воспитание было такое, что дети в семье мне представлялись докучливым сопровождением интересной и вполне самодостаточной жизни взрослых. Ну, вот живёшь ты – и всё у тебя есть. И работа интересная, творческая. И жена. И собака. И куда тут ещё ребёнка?… Он кричит. У него пелёнки.

Моя мама к существующему вокруг деторождению не то, чтобы относилась отрицательно, но наличие в семьях больше одного ребёнка уже считала некоей аномалией. В нашем совхозе в соседнем бараке у Греца было целых шесть детей. Мама говорила, что он их «настругал».

Я так этого Греца и представлял: ходит он по совхозу со своим рубанком навыпуск и присматривает себе очередную жертву, чтобы обрюхатить.

В общем – дети – это сопли, стирка, крики. Лишние хлопоты. Которые люди, неизвестно зачем, принимают на себя, когда становятся взрослыми.

Но, причём тут я?…

Домой я от Киры добирался, не чуя ног.

Беременная?… Ребёнок?… Мой активный словарь сразу пополнился несколькими словами, которые сразу заняли всю голову.

Пелёнки?… Горшки?… А как же школа?… Моя карьера музыканта?…

Да, и ребёнок – это, наверное, не самое страшное. Мне ведь с Кирой… Мне же с ней противно… потом, после всего… Я её… не люблю… Буду просыпаться каждое утро и видеть её лицо… Не хочу я каждое утро видеть её лицо!..

Это нужно будет обо всём рассказать папе с мамой… Потом – жениться?… Волосы дыбом! Женятся уже совсем старики, те, кому по восемнадцать-двадцать лет! Ходят на работу, женятся. Стругают детей…

А я – только чуть двинул своим махоньким детским рубаночком… Что – так всё просто?…

Вечером кушать дома собрались, а на мне лица никакого нет. – Что с тобой, Саша? – мама поинтересовалась.

Ага, так я сразу и сказал!

Так прям сейчас и брякну, мол: – Мама, ты уже не мама, а бабуся!..

– Ничего, мама. Что-то аппетита нету… – и спать пошёл.

А – какой тут сон?

Конечно – крепкий.

Отработал на участке, сбегал в Жилгородок, порезвился с девчонкой. Потом услышал новость, прошёлся опять из города в свой посёлок. Насыщенный был день.

Уснул я сразу, как убитый, только до кровати дошёл.

Совесть и всякие размышления должны были всё-таки подождать меня до завтра, пока высплюсь…

Выспался – и сразу навалилось на меня со всех сторон моё несчастье. Вспомнил, что буду отцом, что нужно, наверное, жениться…

Что скажет бедная моя мама!..

И планы у меня в связи с открывшимися обстоятельствами возникали самые разные.

Ну – главное – жизнь кончена. Нужно или пойти, утопиться. Или прыгнуть с конторы и убиться. Там под конторой ступеньки крутые, из цемента. Долго не буду мучиться.

Оно ведь уже без разницы – что жениться, что убиться.

А других планов как-то особенно и не было.

Бегать в Жилгородок уже не хотелось.

Все бесстыдные мои желания враз умерли – как бабка пошептала. Осталась только совесть, которая получила, наконец, доступ к моей душе и телу и могла меня теперь мучить без всякого с моей стороны сопротивления.

Недели две я ходил потерянный, безжалостно травмируя себя мыслями о разных самоубийствах.

И, как-то после обеда, когда я пришёл с работы и прилёг спать на чердаке, мама весёленьким голосом позвала меня: – Саша, а кто к нам приехал!..

Я как-то сразу догадался, кто приехал.

Ну… Всё… Утопиться не успел, теперь придётся, наверное, жениться…

Выглянул из чердака. Внизу, под лестницей, в ситцевом своём платьице стояла моя невеста…

Живот… Нет… Ничего ещё не заметно… Пока…

Спустился вниз. Привет-привет…

Пошли гулять в кленовую рощицу, что прорастала прямо в окраину нашего посёлка. Проходили мимо бараков – и стар и мал пялили на нас глаза. «К Сашке врачихину Кирка приехала! Ну, те, что жили тут в третьем бараке…»…

Кира сказала, что никакого ребёнка у нас не будет.