Eugenia Eon - Осколки фамилии

Говоря о несправедливостях, великие пишут, что люди рождаются или становятся калеками, нищими, бездомными, потому что им выпала благородная задача напоминать окружающим о том, что счастье кроется в простых повседневных вещах, как то: возможность разделить свежий кусок хлеба в струящейся беседе с другом. Однако на плечах тех, кому в жизни везет, задачи не менее серьезные. Идеальные семьи существуют для того, чтобы давать другим надежду, чтобы не опускались руки, чтобы мечта начинала казаться осуществимой. Счастливые семьи – гораздо более эффективный механизм для роста культуры и человечности. Ведь каждый из нас искренне начинает верить в лучшее не тогда, когда находит подтверждение тому, что кому-то хуже, чем ему самому, а тогда, когда может коснуться мечты, увидеть, что это она – не звезда, отделенная миллионами световых лет, – а вот она здесь, живая и сияющая, построенная на любви, уважении и бесконечном труде.

Так сложилось, что родители не могли, а может, недостаточно хотели ежедневно воспитывать дочь, поэтому с малых лет Харви пять дней в неделю проводила у бабушки. Годы, прожитые в той семье, были истинным подарком судьбы, благодаря которому она знала, как может и должно быть. На место будням у бабушки приходили совершенно другие дни – выходные, на которые Харви возвращалась к родителям. «Родители» – Харви произносила это слово с придыханием, как бы сильно она ни любила бабушку, мама и папа были отдельным миром, с великой силой притяжения, не поддающейся ни измерению, ни осознанию. Вместе с тем, в том мире все чаще правили циклоны и резкий климат, воспитывающий стойкость и черствость. Его правители были людьми неординарными, взрослевшими и строившими свое личное счастье в парадоксальное время, которое на многих оставляло странные, не предусмотренные природой шрамы.

Человек цельный – и поступает по совести вне зависимости от внешних обстоятельств тогда, когда искренне ценит себя. Многих, и саму Харви, воспитывали в идеологии стыда за чрезмерную требовательность и эгоизм. Подход такой опасен, так как может трактоваться неправильно, сбивая с пути и нанося вред дарованному природой ориентиру собственных чувств. Правильнее учить уважению, и прежде всего самоуважению. Человек, уважающий сам себя, не станет бесцельно тратить время, вести себя неподобающим образом и размениваться на мелочи. Возможность смотреть себе в глаза в зеркале прямо, не отводя взгляда, – тот индикатор, который помогает сориентироваться в любой шторм. Однако все мы созреваем до глубокого самопонимания и самоощущения в разные годы, а кто-то так и не созревает вовсе. И словно акулы, чующие запах свежей крови, демоны окружения и истории начинают атаковать нас, метя прежде всего в наши самые слабые места, открытые раны.

Тот опыт, который Харви успела получить за свои двадцать с небольшим лет, а также выбор, сделанный ее родителями, невозможно осознать до конца, если не уточнить, что ранее детство Харви пришлось на девяностые годы в России – время перестройки, когда вся страна подверглась шоковой терапии, была в одночасье лишена ценностей, ориентиров и правил. Своего рода опыт Робинзона Крузо, только в масштабах страны. Страны́, которая подошла к этому опыту уже уставшей, оставив за плечами революции, репрессии, войны, лишения, но воспитанной в духе патриотической гордости за проекты планетарного масштаба и уверенности в завтрашнем дне. Эта страна не только подарила миру невероятные научные прорывы, но и выстроила уникальную по эффективности систему образования и своим примером заставила западный мир внедрить в стройное тело автоматизированной капиталистической модели бьющееся сердце социальных программ. В одночасье этот настрадавшийся народ был лишен главных опор – гордости за свою необъятную многогранную многонациональную страну и уверенности в будущем, потому что не стало ни того, ни другого. История, словно малый ребенок, не осознающий, что причиняет боль, в 1917 году затеяла опасную игру, которая теперь окончательно наскучила, а игрушка была отброшена в сторону. Потрепанная страна лежала на полу без понимания того, что будет с ней дальше, да, в общем-то, а разве не почти всегда с ней было так? Большинство граждан стали жертвами всех этих событий, а потому ценности исказились, словно в кривом зеркале.

Папа Харви не был цельным человеком, из него острыми вершинами торчали многочисленные таланты, сомнения, переживания, будто он только сошел с полотен зрелого Пикассо. Девушка представила, каким бы Пабло изобразил ее отца, и в этих острых вершинах увидела долю иронии: папа, в молодости работающий альпинистом, являл собою своеобразное пророчество близящихся событий. На Джомолунгме мужественные альпинисты принимают главное условие восхождения: выше семи тысяч морали нет. Если на пути вдоль снегов и скалистых ущелий в разреженном воздухе и атмосферном давлении под стать высоте встречается человек, который уже не способен стоять на ногах и идти, помочь ему почти невозможно, потому что на этой высоте сил при лучшем исходе хватит только на себя. Мораль бессильна, самое большее – остается этика, когда альпинист может поделиться своим запасом чая или кислорода, если расходовал экономно, но далее он следует собственному пути, не оборачиваясь. Конечно, выбор есть: лечь рядом с человеком и разделить смерть – или пройти мимо и жить. Все делают выбор правильный, ведь каждый приходит туда с вызовом только самому себе. На Эвересте, пока есть силы, все продолжают идти вверх, а потом спускаться вниз среди трупов альпинистов, которые погибли в горах. Они лежат там, как напоминание о том, что жизнь бесценна. В девяностые годы в России высота над уровнем моря приблизилась к тем самым семи-восьми тысячам, мораль исказилась, приоритетом оказалась сама жизнь.