Эми Хармон - Такая разная Блу (ЛП)

— А я думал, что гарпии относятся к миру ведьм, — подал голос прыщавый парень по имени Барт. Я разделяла его мнение, но предпочла дать другим возможность высказаться.

— Согласно греческим мифам, гарпии представляли собой прекрасных женщин с длинными волосами и крыльями. А потом времена изменились, и в Романской мифологии их описывают уже как уродливых монстров с когтями и даже клювами. Ужасные, отвратительные, крылатые женщины. Со временем этот образ прижился. В «Божественной комедии» Данте описывает седьмой круг ада как место, где обитают гарпии. — И мистер Уилсон продекламировал:

Там гнезда гарпий, их поганый след,

Тех, что троян, закинутых кочевьем,

Прогнали со Строфад предвестьем бед.

С широкими крылами, с ликом девьим,

Когтистые, с пернатым животом,

Они тоскливо кличут по деревьям.

— Да, да, Уилсон, мы уже поняли, что у вас прекрасная память на стихи, — с издевкой в голосе сказала я, хотя, по правде сказать, я была ошеломлена. Уилсон рассмеялся, тут же потеряв всю серьезность. Я тоже выдавила из себя улыбку. По крайней мере этот парень умеет посмеяться над собой. Вот тебе раз! Кажется, кто-то был ботаником. Разве нормальный человек станет цитировать Данте наизусть? А его британский акцент только прибавлял мне уверенности в том, что на любой мой вопрос он скоро станет отвечать: "Элементарно, мисс Ичхоук!" Тем временем он продолжал, все еще улыбаясь:

— Отвечая на ваш вопрос, мисс Ичхоук, отмечу, что то, во что мы верим, напрямую влияет на нашу жизнь. На наш выбор, на наши действия и подсознание. Древние греки верили в своих богов, и эта вера наполняла все вокруг. История же написана людьми, которые также во что-то верили, вне зависимости от того, правда это или нет. Соответственно ваша вера поможет вам выбрать нужный путь при создании вашей собственной истории. Может быть, то, во что вы верите, тоже миф? И я сейчас не говорю о религии. Я говорю о тех установках, которые вы себе задаете или задавали так долго, что поверили, будто это правда.

Мистер Уилсон взял со стола стопку бумаг. Раздавая листы, он продолжал:

— Я хочу, чтобы вы поразмыслили над этим. Что если то, что вы думаете о себе или о своей жизни, всего лишь миф, в который вас заставили когда-то поверить?

Уилсон положил передо мной смятый лист бумаги и отошел от парты без каких-либо комментариев. Это была моя история. Та самая, которую я отправила в мусорное ведро в свой первый день в школе. Лист разгладили настолько, насколько это было возможно, но то, что накануне его скомкали, все еще было видно. И этого уже нельзя было исправить. Никакая прессовка и разглаживание не скроют того факта, что этот лист побывал в мусорном ведре.

«Однажды давным-давно… жил-был маленький дрозд, невольно выпавший из гнезда…»

Посмотрев на лист, я добавила еще одно слово: выброшенный.

«Однажды давным-давно… жил-был маленький дрозд, невольно выпавший из гнезда… выброшенный».

Точно мусор. И никакие попытки убедить себя в обратном не помогали. Девчонки вроде меня сами зарабатывают себе репутацию. Я сама себя сделала. Я могла бы свалить все на воспитание, но это никак меня не оправдывало перед самой собой. Мне нравились парни, а я нравилась парням. Или им нравилась моя внешность. Думаю, что они имели в виду именно это, когда говорили, что я им нравлюсь, ведь никто, кроме меня, не знает, какая я на самом деле. Да, они меня не знают. Но именно это часть моего очарования. Я сама создала себя. У меня длинные волосы, я ношу одежду в обтяжку и крашусь. И когда кто-то прикасается ко мне или целует меня, я чувствую свою власть, я чувствую себя желанной. Я знала, что некоторые люди обсуждают меня. Я знала, что они шепчутся у меня за спиной. Я знала о том, что парни говорят обо мне. Они называют меня шлюхой. И сказать, что это не так, означало бы солгать. И уподобиться древним грекам с их глупыми богами.

Джимми называл меня синей птицей. Ему нравилось это милое прозвище. Но я не имела ничего общего с синей птицей, я не сияла и не приносила счастье. Скорее уж, я была похожа на гарпию. Крылатую женщину. Ужасный монстр с кривыми и острыми когтями. Только тронь меня, и я утащу тебя в преисподнею, где подвергну самым страшным пыткам. Но это не моя вина, я такая, какая есть. Шерил забрала меня, когда мне было одиннадцать, и она не особенно разбиралась в детях. В ее жизни не было места для материнства. Большую часть времени её не было рядом, но меня это, в общем-то, устраивало. Правда, когда я была помладше, она следила за тем, чтобы я вовремя ела и шла в постель.