Петр Ингвин - Ольф. Книга шестая

Вскрыв пластиковый контейнер с мороженым, Маша наскребла пальцами комок сладкой массы и размазала по груди. На меня уставились два съежившихся красных наконечника в коронах из зубчиков-пупырышек. Мурашками от внезапного холода покрылась вся выпуклая белая грудь. Руки зачесались согреть ее всеми доступными способами. От фантомных ощущений проснулись пещерные инстинкты, захотелось хватать, мять и, невзирая на сопротивление, добиваться всего остального, чего вроде бы нельзя. Организм требовал использовать Голос, и он был готов даже, кажется, на применение Сонного луча, только бы получить то, хочется, здесь и сейчас…

– Приступай. – Голос Маши был отстранен, бесстрастен и звучал чисто механически.

Наверное, так она чувствовала себя на работе. Тарелка для блюда. Тарелке противопоказаны чувства. Мне же хотелось, чтобы тарелка потекла, как часы на известной картине Сальвадора Дали. Я склонился к блюду и присосался осчастливленными губами. Ощущения языка стали вторичными, они дарили удовольствие не мне. Я старался. Во мне проснулся «мастер Нежные Руки» – в плане легкости и чувственности того, что я делал с нравившимися мне женскими местами. Добавить бы к эмоциональному буйству губ и языка страстность ладоней…

Вообще-то, посуду положено брать в руки, если иначе есть неудобно. Где животное лакает и лижет, там человек пьет из удобно поднятой посуды или берет пищу рукой.

По внутреннему состоянию сейчас я был ближе к животным, чем к человеку. Если ко всему прочему, что уже свершилось, разрешить мне взять посуду в руки…

Пришла запоздалая мысль, что следовало отказаться от нескромного десерта. Сообщением, что кроме Юры ей теперь никто не нужен, Маша сразу определила границы дозволенного. Мои поползновения сдвинуть границы увенчались успехом, я считал себя в своем праве, и Маша пошла навстречу, как Англия и Франция в Мюнхене перед Второй Мировой. Где-то в глубине души Маши сейчас должна звучать речь Чемберлена: «Я принес вам мир!» Малыми уступками сохранить нечто большое…

Обидно чувствовать себя Гитлером. Впрочем, быть животным тоже не очень приятно, но что делать, если инстинкты отправили мозг в нокаут, а организм танцует под их обещающую удовольствия дудку? Маша сделает вывод, что я ничуть не изменился. Эльф-полубог в моем исполнении – тот же мужик-хомосапиенс в худшем из воплощений, никакой разницы.

Истинный джентльмен, каким я себе казался, должен был объявить: «Твое обещание было дано давно, в других условиях, я не имею права требовать его исполнения». Жизнь изменилась.

Но мои желания не изменились. Не было ничего важнее мягких конусов со сладкими вершинами, которыми я упивался, как пьяница в конце месяца долгожданной бутылкой с зарплаты.

Пробудить у Маши какие-нибудь чувства не удалось, она продолжила тем же ровным голосом, будто сидела передо мной одетой, а я не облизывал ее нежные прелести, а вел с ней светскую беседу:

– Не думай, что я что-то забыла. Осталось еще одно невыполненное обещание – по поводу несостоявшегося подарка. Я всегда держу слово, поэтому я найду тебе двух девушек – договорюсь в клубе, у нас многие любят интересные опыты. Когда ты придешь в следующий раз… Кстати, когда ты придешь в следующий раз?

И ведь не сомневалась, зараза такая, что приду. У меня на языке вертелась поправка, что не «когда», а «если», но Маша, возможно, специально сказала «когда», чтобы сделать мое возвращение обязательным. Боялась, что навсегда исчезну из ее жизни? Но если боялась – значит…

Ничего не значит. Она снова с Юрой, а прежнего дружка, получившего всемогущество, терять не хотелось, такими друзьями не разбрасываются. То есть, меня следовало держать на коротком поводке. На всякий случай. Возможно, дела с Юрой у Маши идут не лучшим образом, доверие еще не доказано поступками, а знакомый эльф – это из разряда небывалого и, главное, эксклюзивного. Ни у кого в мире нет друга-эльфа. У Маши теперь есть. Из всех девушек планеты я выбрал Машу – сам только что признался, что живу один, и следов пребывания других женщин в чертоге незаметно. Получив сверхвозможности, я пришел бросить их к ногам Маши, а ей, к сожалению, из-за Юры предложить мне нечего. Но терять меня ей тоже не с руки, любовь не вечна, все может случиться. Как женщина, Маша не может не понимать столь очевидной вещи.

– Если не возражаешь, я приду завтра днем, – выдал я занятым ртом. – А насчет несостоявшегося подарка… Ты обещала, что одной из девушек будешь ты.