Маргарита Мартынова - Закон и справедливость. Из цикла «Кто я?»

Воцарившееся молчание, прервал новый приступ раскатистого хохота капитана Гарсона. Он смеялся громко и открыто, запрокинув голову, и показывая при этом желтоватые оставшиеся зубы, сотрясаясь, как желатин, потом вдруг вытер рот рукой и ущипнул себя за треугольную бороду:

– Сукин ты сын, ты ещё и жалование получить у меня хочешь?

– А разве члены вашей команды служат за идею?

– Черти и дьяволы! – ругнулся пират, покосившись на своих. – А мне нравится этот малый! Люблю я наглых и смелых… Ну, так что же, Эдвард Хэмптон… Значит, сделка? А ты понимаешь, что, если нас поймают, тебя повесят вместе с моими парнями?

Тот кивнул.

– А если сделки не будет, то вы отправите меня на дно вместе с МОИМИ парнями! Кстати, сколько вы платите лоцману?

Капитан Гарсон достал из-за пояса табакерку, открыл её и нюхнул, потом обвёл глазами захваченных моряков :

– Интересно, вроде все мужики… – задумчиво выдал он. – Может, там есть переодетая баба, поэтому он так печется? Парни, может, их всех прощупать?

– Давай сам, капитан! – огрызнулся кто-то из его команды. – Мы не нанимались мять чужие яйца!

Тот снова хрюкнул и оценивающе изучил фигуру Эдварда Хэмптона, потом щелкнул языком:

– Ладно! По рукам! Для начала просто мое слово, лоцман. На моем судне все остальные детали. Парни! – он повернулся к своей команде. – Этого лохмача – к нам на «Тритон»! Этот скот – в шлюпки и пусть гребут быстрее, пока я не передумал! Само корыто поджечь! Ядра тратить не будем!

День был солнечный и ясный. Улицы Плимута кишели торговцами, прибывшими из очередного рейса моряками и рабочими верфи. Шумно скандалили какие-то женщины, пока рядом пронзительно плакал ребенок одной из них, торговец тканями разгуливал под лучами солнца, пытаясь обращаться к каждому встречному. По тротуару быстро шла женская фигура в траурной вуали, легко лавируя между толпой прохожих. Покрой платья выдавал в ней женщину высокого круга, но довольно быстрая и нервная походка, заставляла многих с интересом поворачиваться в её сторону.

– День добрый, миледи! – крикнули ей из-за какого-то забора и она лишь молча кивнула. Дойдя до конца улицы, она скрылась в воротах большого дома с массивными колоннами и подняла вуаль. Слуга, дежуривший на ступеньках, открыл ей двери и принял на руки легкую накидку хозяйки.

– Доктор приходил? – спросила женщина, слегка запыхавшись. Её тонкие скулы покрывал искусственный румянец.

– Да, миледи… – отчеканил вышколенный служитель, и она быстро устремилась на второй этаж.

Несмотря на солнечный день, в спальне были плотно зашторены окна, и царил спокойный полумрак. На широкой постели лежала молодая женщина и её черные кудри разметались по подушке. Пухловатые губы были обескровлены, тонкие руки лежали поверх одеяла. Рядом в кресле с вышиванием сидела служанка, которая сразу встала при появлении госпожи.

– Сиди… – негромко сказала та. – Я задержалась, к сожалению. Что сказал врач?

– Все хорошо, миледи. Даже отлично. В любой момент она может очнуться, нет никакой опасности!

– Ох, боже… – выдохнула леди Севильстон и, подойдя к постели, поцеловала больную в лоб. – Признаться, я уже не верила, что этот момент когда-нибудь случится! Все это сущий кошмар… Я уже не верю в существование справедливости! – она села в другое кресло и сжала губы в тонкую полоску.

Она была ещё достаточно молода, но лицо хранило отпечаток большого горя и пережитых испытаний, тщательно собранные волосы прятали в своей гуще несколько посеребрённых волос, цепкий взгляд её был полон напряжения и переживания.

– Милана, – после молчания сказала она. – Принеси мне фруктовый сок, пожалуйста… Я побуду с Элизабет…

Однако её планам не суждено было сбыться. Через минуту после ухода служанки в приоткрытую дверь заглянула другая горничная:

– Миледи, я прошу прощения… Там внизу мэтр Тавро…

– И что же он хочет? – шевельнула бровями та, слегка повернув голову.

– Признаться, не могу знать… – смутилась румяная креолка.

– Хорошо. Я сейчас иду… Нет! Не уходи! Я не хочу оставлять Элизабет одну! Будь здесь!

Словно по мановению палочки невидимого волшебника, как только удалилась хозяйка дома, а молодая белозубая горничная украдкой выглянула в окно, больная на постели зашевелилась и с глубоким вздохом открыла выразительные синие глаза. Несколько секунд она изучала потолок и шторки вокруг кровати, потом повернула голову, и этот шорох достиг ушей служанки.