Татьяна Грачева - Анасейма

– Терпеть этого не могу. Но теперь у нас есть деньги на мороженое. – И, чуть замявшись, добавила: – И шляпу.

– Сколько у тебя уже этих шляп? Каждый день меняешь, и ещё ни разу не повторилась.

– Новая шляпа никогда не помешает.

Домой они вернулись к ужину, оба в новых шляпах, с надувным матрасом.

Раиса Константиновна смерила Илью недовольным взглядом, но не отчитала, устало потёрла лоб тыльной стороной кисти.

– Диме снова хуже. Съездим в Анапу к врачу. Татьяна обещала, что присмотрит за тобой, веди себя хорошо, не позорь фамилию.

Илья сдержанно кивнул. Можно подумать, он ведёт себя безобразно. К чему эти публичные предостережения?

Счастливчик вызвался отвезти их в больницу, Диму уложили на заднем сиденье и отправились на консультацию к доктору.

Вячеслав Аркадьевич уснул на качелях во дворе сразу после ужина. Татьяна накрыла его простынёй, спасая от комаров, и уселась за стол перед большой миской. Напевая мелодию, принялась чистить отварные креветки для завтрашних пирожков. Инна расположилась тут же, с блокнотиком, и записывала рецепты маминой стряпни.

Алсу снимала панцири почти механически, одним отработанным движением, и это не мешало ей недовольно ворчать. Илья бездельничал недолго, предложил свою помощь и сел рядом с Мариной. Первый десяток креветок просто съел, не устоял перед притягательным ароматом. Так ловко и быстро снимать панцирь с членистоногих, как у Юдиных, у него не получалось, кожу на пальцах начало щипать от соли, да и занятие это оказалось монотонным.

Марина взяла крупную креветку за хвост и поднесла к лицу Ильи.

– О, у вас глаза похожи.

Он отклонил её руку в сторону.

– Теперь я их есть не буду.

Марина сделала вид, что креветка ходит по столу и разговаривает:

– О, смотрите, я Илюха из столицы. Замучил занудством репетиторов, зато видел президента.

Илья выудил из миски другую креветку и тоже включился в игру.

– А я Маринка из посёлка на краю мира. Прогульщица и, кажется, русалка.

Они одновременно засмеялись и принялись изображать драку креветок.

Алсу смерила их осуждающим взглядом.

– Дети, что поделаешь, – покачала головой. – Они у вас будто не дерутся, а целуются.

Марина и Илья тут же сделали вид, что именно это и происходит: начали сталкивать креветки острыми носами, изображая недвусмысленные звуки.

Ночь подкралась внезапно, обступила освещённый двор со всех сторон и дала отмашку песням цикад.

Первой уснула Инна. Татьяна отнесла её в кровать, оказавшись на руках, Инна проснулась. Вячеслава Аркадьевича Татьяна будить не стала. На широких мягких качелях не раз засыпали и гости, и сами сёстры Юдины, причём все втроём, скрутившись в мудрёный клубок из рук и ног.

Илья нехотя поплёлся в «скворечник», Марина догнала его уже на пороге.

– Когда все уснут, я кину в твоё окно виноградину. Пойдём ночью купаться.

Илья растерялся.

– Может, завтра? Послезавтра мы уедем, думаю мама разрешит, как в тот раз, увидеть светящееся море.

– Балда, море в августе светится, а сейчас июль, – Марина преградила ему дорогу, выставив руку. – Не разрешит. После того как Димка отравился, до самого отъезда будете под её присмотром.

Илья медленно кивнул, загораясь идеей искупаться в ночном море.

– Хорошо. Буду ждать сигнала.

Долго ждать не пришлось.

Алсу почти сразу погрузилась в сон, Инна чуть позже, на втором куплете колыбельной, а Марина сделала вид, что заснула крепко и беспробудно, как только голова коснулась подушки. Татьяна поцеловала дочерей и, притворив дверь, вышла из комнаты.

Марина выждала десять минут и распахнула глаза. Прислушалась к тишине в доме: вроде бы никто не бродил, и путь к бегству был свободен. Надев купальник, она осторожно выбралась во двор и на цыпочках прокралась к «скворечнику». Ухватившись за перекладину беседки, сорвала горсть неспелых ягод и кинула в окно спальни. За стеклом показалась тень с взлохмаченными волосами. Илья вышел через пять минут, отгоняя настойчивых комаров.

Марина приложила палец к губам и кивнула в сторону качелей. Под простынёй угадывался человеческий силуэт, неподвижный, но громко храпящий.

До калитки они крались на носочках, с трудом удерживая рвущийся наружу смех. Около моста позволили себе расхохотаться в голос. Илья приостановился и прислушался к ночи. В траве оглушительно стрекотали цикады, издалека доносилась музыка, а над головой пищали приставучие комары. Холодно не было совершенно, даже душно, как перед грозой. Воздух наполнился тягучей духотой и пах озоном.