Каролина Дэй - Я тебе (не) верю

– Ксюшенька, – медленно начала мама, ласково растягивая мое имя.

Так случалось каждый раз, когда она пыталась донести до меня какой-то важный смысл, и сейчас, видимо, происходило то же самое. Нервничает. Старается собраться с мыслями. Но почему она так себя ведет? К чему этот разговор?

– Наташ, давай я, – перебил отец, а затем внимательно посмотрел на меня. – Ксения, ты уже взрослая девушка, сама добилась больших успехов в балете и должна понимать, что такое конкуренция, – он начал издалека. Больше скажу, совсем издалека, ибо смысл его слов пока что не понятен. – Мы с Глебом Олеговичем решили соединить наши компании воедино, чтобы убрать ненужных конкурентов и стать монополистами. Ты знаешь, как мы тебя любим и как ты нам дорогая. Поверь, это все для твоего блага.

– О чем вы вообще говорите? – перебила я, все еще не осознав, к чему клонил папа. Он все ходил вокруг да около, но, в отличие от мамы, не нервничал.

– Вскоре вы с Глебом Олеговичем поженитесь.

В одно мгновение сон как рукой сняло, усталость отошла на второй план, а на первый вышел шок от услышанного…

«Вскоре вы с Глебом Олеговичем поженитесь»

Эти слова проносились в голове раз за разом, а смысл их так и не хотел доходить. Не желал. Я не желала все это воспринимать всерьез. Это шутка? Розыгрыш? Сегодня первое апреля вместо июня месяца? Может, я что-то не понимаю, может, настолько вымоталась за день, что больше не могу отличить действительность от вымысла?

Мама смотрела с вселенской грустью, папа старался поймать мои эмоции и понять, о чем я думаю, а Глеб Олегович… Он почти не глядел в мою сторону. Точнее не так. Взглянул пару раз, а потом отвернулся и продолжил греметь столовыми приборами.

Сейчас еда больше не казалась мне такой изысканной, а люди, сидящие за столом, не приходились мне родителями. Нет. Это чужие люди. Кто угодно, только не мои мама и папа. Потому что родители ни за что в жизни не отдали бы меня замуж за незнакомого мужчину ради слияния каких-то там компаний. Это невозможно. Никто бы в здравом уме не поступил бы так. Никто…

– Ксюша, скажи что-нибудь, – подала голос мама. Она уже не казалась такой веселой. Ещё бы она радовалась, когда на моем лице, скорее всего, написан шок.

– Это шутка? – я не узнала собственный голос. Низкий. Хриплый. Севший.

– Нет, – спокойно проговорил папа.

И этот ответ добил окончательно. Но слова родителя казались цветочками по сравнению с его голосом, с его спокойствием. Он делал вид, что все нормально, а подобные заявления в порядке вещей. Я точно сейчас не сплю?

– А как же я? Вас мое мнение вообще интересует?– мой вопрос был обращен больше к Глебу Олеговичу, нежели к родителям, которые в один прекрасный момент решили за все меня. Нет, я не говорю о какой-то подготовке к разговору. Такая ситуация в принципе не должна возникать.

Не должна, но возникла…

– Ты продолжишь танцевать и дальше, как решит Глеб Олегович.

– Как решит? – мой голос повысился на несколько октав от эмоционального накала. – То есть он еще и решать за меня будет?

– Ксения! – поднял голос отец, смотря на меня суровым взглядом. – Это не обсуждается. С Глебом Олеговичем мы уже договорились, тебе нужно только принять эту новость.

– Не хочу я ничего принимать! Вы не имеете права что-то решать за меня! – окончательно психанув, поднялась со своего места и направилась в прихожую.

Не хочу участвовать в этой клоунаде, не хочу знать, что еще пообещал мой заботливый папочка этому мужлану ради своего бизнеса! Не хочу!

– Ксения, вернись за стол! – услышала я где-то позади себя.

– Перебьетесь! – уже стоя в коридоре, я накинула ветровку, быстро надела кеды и хлопнула дверью. Все! Хватит с меня!

Кровь бурлила внутри, текла по венам огромной скорость. Кажется, я даже слышала шум в голове. Руки тряслись. Буквально. От непонимания, от обиды.

За что они так со мной? Я всю жизнь любила своих родителей, слушала их, почитала, брала пример, а они так подставили меня, буквально продали, как ненужную куклу. Выставили на аукцион ради своего благополучия. Почему это происходит со мной?

Слезы лились по щекам от обиды и разочарования, размывая видимость. Не вглядывалась в родной двор, где жила девятнадцать лет, не смотрела куда иду, даже не почувствовала, как начал накрапывать дождь, а мелкие капли оседали на моей коже.

– Стой! – услышала позади себя голос. Это не отец и не мать. Это он. – Ксения, подожди, – Глеб Олегович в итоге догнал меня, как бы я ни старалась убежать подальше и оказаться наедине с самой собой. Видимо, мне и это не позволено.