Каролина Дэй - Ребенок от сводного врага

– Я скучала… – шепчу скороговоркой в любимые губы.

Он не отвечает, молча накрывает мои губы своими – полными, с легким запахом табака и мускуса. Впервые я ощутила эту дурманящую смесь полгода назад, когда Дан пришел в мою комнату и закрыл дверь на ключ, позабыв о моральных ценностях и о сне. В тот роковой день моя жизнь разделилась на До и После.

До – обычная двадцатилетняя девчонка с мечтами о светлом будущем. После – опасающаяся за каждый свой шаг, жест, слово, но дико влюбленная в единственного мужчину. Никто не должен узнать о запретной любви к собственному сводному брату. Ни родители, ни знакомые. Никто не должен узнать о маленьком секрете, кроме Дана.

Вскоре я расскажу ему все…

Дрожу в его руках, одергиваю его, когда слышу шорох за дверью, но Дан быстро переводит все внимание на себя, затягивая меня в омут порочной любви. Всегда боюсь, что нас вот-вот застукают, но он успокаивает меня мягким шепотом на ушко:

– Доверься мне, Эльза…

Когда чувства настолько обнажены, мы не замечаем ничего вокруг. Для меня существует лишь он – человек, вокруг которого крутится весь мир. Эмоции съедают, бросают в бездну, из которой нет выхода. Но он не нужен – ведь рядом тот, чьи чувства взаимны, насколько бы запретными и неправильными они не считались.

Ощущение, что мы не виделись вечность. У меня накопилось столько новостей, мне так много хочется ему сказать! Во многом признаться. Я бы…

Позже, все позже…

– Что здесь происходит?

Наше уединение прерывает резкий щелчок выключателя и громкий стук двери о стену. Моя комната наполняется ярким светом, ослепляя и выставляя напоказ меня в объятьях любимого сводного брата, которого не хочется отпускать даже под пристальным взглядом наших родителей. Дан небрежно поправляет футболку, облегающую атлетическое тело, а я стягиваю вниз подол платья, не смея взглянуть на маму. Так легко попасться. В моей комнате. В поздний час, когда родителей не должно быть дома.

– Может, ты, Даниил, объяснишь, в чем дело? – грозный голос отчима заставляет застыть на месте. Мне было бы комфортнее, если бы я ощутила поддержку Дана, но он стоит далеко от меня и бесстрашно глядит на своего отца. – Ты забыл о нашем уговоре?

О каком уговоре? О чем он говорит?

– Нет, не забыл, – серьезно произносит Дан. – Это просто ошибка.

Вряд ли он замечает, как замирает мое сердце после этих слов и больше не желает биться. Знаю, Дан специально говорит так, чтобы защитить нас. Защитить меня… Сердце радостно отстукивает в груди. Тук-тук. Тук-тук. Он заботится обо мне. Он любит меня.

Наши чувства всегда будут взаимны.

– Хорошо, что ты осознал это, – со сталью в голосе заявляет его отец. – Завтра у нас вечеринка в честь помолвки. Твоей невесте не стоит знать об “ошибке”.

Невесте?

Отчим окидывает меня презрительным взглядом, словно рядом с его сыном стоит мусорный пакет, а не падчерица, и покидает комнату. Вслед за ним, отсканировав меня стальными глазами, выходит мама.

Слова отчима проникают в самую грудь, добираются до сердца и разбивают его на тысячу осколков. О какой невесте говорил Григорий Викторович? О той стерве, которую Дан бросил полгода назад? Если о ней, то почему Дан молчит?

– Не смотри на меня так, – Дан первым нарушает тишину, когда сердитые родители оставляют нас наедине, не закрыв дверь моей комнаты.

– Как мне еще на тебя смотреть?

Ярость вскипает внутри меня вперемешку с горечью. Смотрю в спокойные глаза самого дорогого человека на свете. Они теряют зеленый оттенок, становятся чисто серыми. Ледяными. Они заставляют меня дрожать от страха и неизвестности. От отчуждения и холода, которыми в один миг наполняется моя комната.

– Ты знала, на что шла. Наша интрижка не могла длиться вечно.

– Интрижка? – мой голос поднимается выше на пару тонов. – Так ты называешь нашу любовь?

– Мы – одна семья, Эльза. У нас нет будущего, и не будет. В следующем месяце я женюсь, а ты продолжишь учиться. На этом все.

В горле появляется комок, который невозможно проглотить. На глазах собирается влага, грудь простреливает несколькими невидимыми пулями, ранящими мое сердце. Я не хочу плакать при нем, но слезы сами скатываются по щекам, оставляя извилистые дорожки.

– Не реви, это лишнее. Жду тебя завтра на помолвке. Надеюсь, ты порадуешься за нас.

Я никогда не порадуюсь за тебя, братец. Я никогда не посмотрю ни на тебя, ни на твою невесту в восхищении. Ты согрел, зацепил, привязал к себе, а затем сломал. Только что ты оставил от меня острые осколки, которые будут наносить окружающим колющие удары.