Лейла Аттар - Пятьдесят три письма моему любимому

Джейн надулась.

– Но мне можно хотя бы пойти с ними сегодня посмотреть фейерверк?

– А кто еще идет? – спросила Элизабет.

– Райан, Эллен и Трой.

– Райан и Эллен – пара. Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься устроить с Троем двойное свидание?

– Мам!

– Значит, собиралась! – Элизабет покачала головой и посмотрела на меня с выражением лица, которое бывает только у матерей подростков.

– А что, если Шейда тоже пойдет с нами? – спросила Джейн. – Тогда это же не будет двойное свидание?

– Я уверена, что у Шейды есть свои планы.

– Нет, нету, – ответила Джейн. – Хафиз вернется только в воскресенье.

Элизабет повернулась ко мне.

– Ты когда-нибудь бывала на фейерверке в честь Дня Канады в заливе Эшбридж?

– Нет. Я собиралась посмотреть по телевизору.

– Это не то же самое. Мы с Бобом перестали туда ездить из-за толпы, но вы должны сходить. Если не в этом году, то в следующем.

– Пойдем! Будет здорово! – Джейн соскочила с тумбы. – Шейда, ну пожалуйста? Если ты пойдешь, мама и меня отпустит, правда же?

– Прекрати прикрываться Шейдой. – Элизабет начала убирать в холодильник остатки еды.

У нее за спиной Джейн молитвенно сложила руки.

– Пожалуйста, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, – беззвучно говорила она.

– Ладно, я пойду.

– Да-а-а! – Джейн схватила меня в объятия. – Я тебя люблю, люблю, люблю-ю-юю!

Я рассмеялась, но смех получился странным – смущенным и неловким, потому что меня слегка ошеломило это неожиданное проявление симпатии.

– Почему бы вам не пойти к Бобу и Райану? – сказала я. – А я закончу с уборкой.

– Ты уверена? – спросила Элизабет.

– Ну это меньшее, что я могу сделать.

– Спасибо, Шейда.

Джейн проследила, как мать вышла к мужчинам во двор.

– Скажи мне, как там появится Трой, – и, подмигнув мне, она умчалась в своих драных джинсовых шортах и коротком топике.

В последнее время она довольно сильно оголялась. Но, с другой стороны, она переживала первую подростковую влюбленность, и ее было не остановить. Я восхищалась ее открытостью, тем, как она стремилась навстречу миру, ожидая, что он раскроется ей, исполняя ее мечты.

Убрав все кастрюли, я раздвинула стеклянную дверь и остановилась, улыбаясь увиденному на улице. Райан гонялся со шлангом за Джейн. Она визжала и швырялась в него тапками. Первый промахнулся; второй попал Райану прямо в челюсть.

– Ах так, ну теперь держись, – заорал он, целясь в нее.

Джейн спряталась за кресло Боба.

– Черт! – сказал Райан, попав вместо нее в отца.

Теперь за Райаном гонялся Боб.

– Кончайте, – замахала на них Элизабет. – Ну почему мы никогда не можем посидеть, как нормальная семья, наслаждаясь тишиной и покоем?

Все трое, ухмыльнувшись, кинулись на нее, а она с криком убежала на другую сторону бассейна. Я уже не могла сказать, что случилось потом, потому что у меня перед глазами все расплылось. Я снова стояла, держась за прохладное стекло, и смотрела на четыре ожившие счастливые фигурки.

Я отвела глаза, стараясь сфокусировать взгляд на деревьях. Если бы они не были такие густые и темные, я могла бы не заметить их – глаза, глядящие на меня в отражении: сияющие, ярко-голубые, как небо, просвечивающее сквозь листья. Силуэт Троя отражался в стекле, он стоял позади меня, и мне было слишком поздно прятать лицо. Я не смела вдохнуть, чтобы слезы, дрожащие на моих ресницах, не скатились по щекам.

Облака бежали по небу, листья трепетали на ветру, но тут, с нашей стороны стеклянной двери, все словно застыло. Я чувствовала себя как насекомое под микроскопом. Но вместо холодного любопытства я увидела в его глазах что-то другое, что-то неожиданно ошеломляющее. Я дернулась в сторону от двери, но он прижал мою руку к стеклу. Его пальцы накрыли мои инстинктивно успокаивающим жестом.

Какое-то время я сопротивлялась этой обезоруживающей нежности от постороннего человека, стыдясь того, что он застал меня в момент слабости. Но потом его руки обхватили мою талию, отстраняя меня от двери, от той сердечной боли, которую он разглядел в моем отражении. И я оставила свою борьбу. Я кинулась в убежище его объятий, и он, не задавая никаких вопросов, впустил и принял меня.

В этот момент что-то переменилось. Для меня. Для него. Как тогда, когда солнце встречается с луной и день оборачивается ночью. Они наконец видят друг друга и зависают, потрясенные, невзирая на то, что пересечение их орбит погружает во тьму все остальное. И ради этих кратких моментов имеет смысл все остальное – сложный порядок отдельных траекторий их существования, бесконечный порядок в основе хаоса.