Алекс Капю - Леон и Луиза

– Леона нет дома.

– Вы одна?

– Дети в школе.

– Это хорошо, – сказала Луиза. – Я ведь пришла к вам.

– Тогда садитесь. Так вот вы какая. Совсем как на фотографии, которую вы прислали из Африки.

– Волосы поседели.

– Время идёт. На фотографиях всегда выглядишь моложе, чем в реальности.

– Ничего не поделаешь.

– Вы не краситесь.

– Вы тоже.

– Уже давно больше не крашусь, – сказала Ивонна. – А в последнее время ещё и поправилась.

– Как вы себя чувствуете?

– Ах, знаете, я предпочитаю просто сидеть у окна на солнце, как домашняя кошка. Когда я устаю, то засыпаю, а когда проголодаюсь, то ем. Собственно, у меня постоянное чувство голода, и я постоянно устаю. Если только не сплю.

– Вы больше вообще не выходите из дома?

– Нет, если могу обойтись без этого. Мне пришлось столько бегать все эти годы, что теперь мне хочется только сидеть на солнце. Всё остальное мне безразлично. А как вы?

– А я со своей стороны уж насиделась на солнце за все эти последние годы…

– А я хочу есть. Мне так долго пришлось поститься, что теперь мне хочется насытиться как следует. У меня тут есть малиновый пирог и взбитые сливки, хотите?

Так две женщины сидели рядом на осеннем солнце и ели малиновый пирог. Ели они медленно и молчаливо, и передавали друг другу сахар, взбитые сливки и салфетки. Время от времени одна что-нибудь говорила, а другая слушала, а потом они снова молчали и улыбались.

Луиза вызвалась пойти на кухню и сварить кофе, и Ивонна сказала, что это было бы замечательно. Тем временем она достала из шкафа кальвадос и два стаканчика и ещё раз отрезала по большому куску малинового пирога. На комоде протикали настольные часы. Время перевалило за одиннадцать. Через час дети должны были вернуться из школы. Женщины молчали, ели и пили.

– А Леон? – спросила под конец Луиза. – Как у него дела?

– Непростительно хорошо, – сказала Ивонна. – Вы увидите, он почти не изменился.

– За все эти годы?

– За все эти годы. Не знаю, меняются ли люди в жизни вообще, но эти мужчины из рода Лё Галль не меняются совершенно точно. Даже война их не затронула. Наш брат ведь имеет кое-какие признаки износа, а гарантия на оригинальные запчасти, пожалуй, истекла. А что Леон? Он несокрушим. Не ржавеет и неприхотлив в эксплуатации, я всегда говорю. Как сельскохозяйственная машина.

Луиза смеялась, и Ивонна смеялась вместе с ней.

– Волосы у него немного поредели, – продолжала Ивонна, – и ногти на ногах в последние годы стали такие рифлёные. Знаете, такие продольные канавки на ногтях, может, у других мужчин это тоже бывает?

– У большинства, начиная с определённого возраста, – сказала Луиза.

– И что, они утром, вставая, вздыхают?

– И это тоже.

– Раньше он никогда не вздыхал, а теперь вот…

– Он ещё смеётся?

– А вы считаете, что раньше он много смеялся?

– Не очень громко.

– Леон скорее улыбается.

– Главным образом сам с собой, когда думает, что его никто не видит.

– Вы должны его навестить, он обрадуется.

– Вы думаете?

– Непременно. Что ж теперь, после стольких лет.

– Когда мне прийти?

– Не сюда. Идите в порт Арсенал, там у него лодка. Она покрашена в синий и белый цвет и называется «Медовый Цветок». Этот мальчишка на своём катере вывесил флаг Нижней Нормандии. Два золотых льва на красном поле, ну, вы знаете. Вильгельм Завоеватель, никак не меньше. В любой момент готов пересечь пролив Ла-Манш и завоевать Англию на своём дизельном катере.

В последующие годы Луиза и Леон очень, очень часто встречались в порту Арсенал. С понедельника по субботу они проводили вместе обеденные перерывы, а вечерами – часы с окончания рабочего дня до ужина. Лишь по воскресеньям они не виделись. Если шёл дождь, они оставались в каюте, а в остальное время сидели на деревянной скамье на корме или шли гулять по берегу канала. Она брала его под руку, он вдыхал запах её нагретых солнцем волос, и они болтали о том о сём..

Но лишь в конце третьей недели они впервые задёрнули занавески в своей каюте.

Когда в ноябре наступила зима, они стали топить железную печурку, варили кофе и жарили яичницу. Они купили граммофон и пластинки Эдит Пиаф, а позднее Жоржа Брассанса и Жака Бреля. Они подружились с другими владельцами лодок и окликали их по имени. Иногда приглашали их на аперитив. Если кто-то спрашивал, давно ли они женаты, они отвечали: скоро будет тридцать лет.

Но всегда, без исключения, каждый вечер ровно в четверть восьмого Луиза возвращалась к себе домой, в свою квартиру в Марэ, которую ей снял Банк Франции, а Леон отправлялся к себе на улицу Эколь, чтобы поужинать вместе с Ивонной и детьми; после этого он помогал младшим с домашним заданием, играл со старшими в карты и потом ложился спать рядом с Ивонной.