Сергей Огольцов - Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…

Это были Карпатские партизаны, что защищали свою родину от сменявших друг друга освободителей, они же поработители. Однако для моих родителей, во всю их прожитую жизнь, Бандеровцы неизменно оставались бандитами…)

И даже два года спустя, когда моей матери пришло время снова отправляться в роддом, на склонах Карпатских гор продолжали греметь ожесточённые автоматные и пулемётные очереди, но она их уже не слышала, потому что мужа её перевели из одного «почтового ящика» в другой, из Закарпатья на Валдайскую возвышенность.

Причиной перемены обстоятельств жизни моих родителей послужил письменный донос поступивший в Особый Отдел предыдущего «почтового ящика» из Конотопа. Письмо от жителей дома, в котором Галина Вакимова проживала до своего замужества.

Дом (на Конотопском разговорном «хата») представлял собой одноэтажное строение размером 12 х 12 метров и являлся разделённой собственностью. Половина хаты принадлежала гражданину Игнату Пилюте. Остальная половина распределялась поровну между гражданкой Катериной Вакимовой с тремя её детьми и гражданами Дузенко с их дочерью так, что каждая из двух вышеозначенных семей располагала 1 (одной) дощатой прихожей, 1 (одной) кухней и 1 (одной) комнатой.

Дочь граждан Дузенко вышла замуж за гражданина Старикова, который переехал в принадлежавшую её родителям четверть хаты . Одной кухни и одной комнаты оказалось недостаточно для приемлемого сосуществования родителей и молодой четы. В целях расширения своего жизненного пространства, Дузенко и Стариков выведали номер «почтового ящика» и составили письмо в его Особый Отдел. Донос информировал, что отец Галины Вакимовой (на данный момент Огольцовой) арестовывался органами НКВД как враг народа, однако накануне войны сумел каким-то непонятным образом вновь объявиться на Украине. Во время Нацистской оккупации, по его месту жительства располагался Немецкий штаб (что верно, отчасти, так как на Пилютиной половине хаты квартировали штабные офицеры роты Германского Вермахта). При наступлении Красной Армии, Иосиф Вакимов бежал совместно с отступающими Фашистами.

Особые Отделы секретных объектов отличала особо непримиримая бдительность и неумолимая цепкость, так что родственникам Иосифа, исчезнувшего столь вопиюще предательским образом, светил, как минимум, арест и ссылка, что решало жилищную проблему доносителей. Но в своих вполне логичных расчётах, вернее в бездумном плагиате широко распространённого в те времена приёма, они не учли фактор времени. На тот момент Великий Вождь и Учитель Народов, Товарищ Сталин, успел почить в бозе. Гайки, затянутые в бытность его до предела, мало-помалу начинали послабляться.

Конечно, Николая Огольцова неоднократно вызывали в Особый Отдел для дачи показаний. Состоялся обмен официальной перепиской между Особым Отделом «ящика» и Отделом Внутренних Дел города Конотоп. Однако репрессировать моего отца не стали благодаря его совершенно крестьянскому происхождению и поскольку его так охотно слушались моторы-дизели производившие электроэнергию для засекреченных объектов. Вместе с тем, многолетняя натасканность особистов не позволяла оставить «сигнал» информаторов без внимания и моего отца, на всякий, перевели в другой «почтовый ящик», подальше от границ с зарубежными странами…

Вторые роды Галины Огольцовой состоялись за пределами нового «ящика» в соседнем, не секретном, райцентре.

(…похоже роддом, вернее его отсутствие, являлся Ахиллесовой пятой тогдашних антишпионских предосторожностей…)

В запредельном роддоме принимать её не хотели из-за чрезмерно чёрных волос и ярко-красных цветов на ситце халата. Её сочли Цыганкой. Но сопровождавший её муж (Коля, ну, скажи ты им!) настолько доказательно опроверг это заблуждение, что сегрегационно настроенные медсёстры изменили своё отношение и открыли дверь перед роженицей для предстоящего разрешения от бремени. Полтора часа спустя медперсонал известил моего отца, что жена его родила девочку, а спустя пять минут его же поздравили с рождением сына.

И тогда наш отец испустил ликующий крик: «Тушите лампочку в родильной! Они на свет идут!»

~ ~ ~

История имеет две основные разновидности (и неважно идёт ли речь об отдельно взятой личности или о многомиллионном обществе) из коих первая – это история незапамятная, представленная в двусмысленных легендах, сомнительных мифах и неясных преданиях, тогда как вторая, наоборот, излагает факты чётко разграниченные, прификсированные к определённому летоисчислению, сохранённые в общественных хрониках того или иного вида, или в же в личной памяти, если рассматриваем индивидуальную особь…